– Мальчик мой! Иди к папочке, – он присел на корточки и протянул руку к раскрытому окну, откуда на него сверкали два зелёных глаза. – Расскажи, кто посмел обидеть моего малыша?
***
Сырная луна сыто жмурилась, заглядывая в комнату через высокое панорамное окно, звёзды рассыпались белой блестящей мелочью по тёмной скатерти неба, как жир в дорогой и очень вкусной колбасе. Тёплый ветер надувал парусом лёгкую шёлковую занавеску, шуршал нотными листами на открытом рояле, смахивал пыль и розовые лепестки с широкого подоконника. Сквозь приоткрытую дверь кухни по всей квартире расползался запах ванили и корицы.
– Ауууу, – утробный низкий бас выводил надрывно и тоскливо, – оуууу…
Мартин всхрапнул, с трудом продираясь сквозь душное марево кошмара, и резко сел в кровати, не очень понимая, что происходит.
– Вауууууу, – бас взял неожиданно высокую ноту и резко оборвался, наступила хрупкая, зыбкая тишина.
Мартин замер, баюкая робкую надежду.
– Ууууууу… – бас вибрировал и переливался, вновь заполняя собой всё пространство квартиры.
Мартин застонал и упал обратно на тёплую душную постель.
– Ааааауууууу, – не унимался бас.
Мартин попытался прикрыться подушкой, но тут же получил очень ощутимый тычок в бок острым локтем.
– Иди и угомони эту скотину! Ты мужчина или нет?! – Люси шипела в самое ухо, обдавая щёку резким запахом копчёного сала и лука.
Мартин злобно глянул на супругу, насупился и приготовился дать достойный отпор – в конце концов, кто в доме хозяин?!
– Яяяяяяууууу…
Мартин вздрогнул и поспешно вскочил с кровати. Хозяин в доме был один, и сейчас он требовал внимания и… жрать.
Мартин вышел на кухню, отчаянно зевая и почёсывая впалый волосатый живот. Окинул хмурым взглядом стены и кухонные шкафчики, старательно избегая смотреть в правый дальний угол. Именно там обычно сидело то самое чудовище, требуя своё еженощное жертвоприношение.
И тут же был наказан за свою беспечность: острые зубы вцепились в голую пятку, а по лодыжке полоснули острые кинжалы когтей. Мартин завизжал и подпрыгнул…
– Ссскотина! – Мартин почти плакал. Прошла всего неделя их жизни в замке, а его терпение было уже на исходе. – Скотина! Чтоб ты сдох, мерзость ты шерстяная!
***
Джон слыл эксцентричным и до безобразия нелюдимым человеком. При этом он был богат как Крёз и обременён огромным количеством дальних и очень бедных родственников.
