Поток плазмы — голубой, луч бластера — белый, граната взрывается
оранжевым, дым от взрыва — жёлто-серый.
Иногда, при подключении сенсора ночного видения, белый луч
бластера начинал дрожать и отливать серебром. Но это были привычные
и обычные цвета. Не удивительные.
Проще уклониться от луча бластера, тяжелее — от осколков гранаты
и скомпенсировать взрывную волну.
Здесь было много побочных факторов, мешающих вести бой. Звук
взрыва, фрагменты корпуса, удушающий дым, но и это было
привычным.
Он спокойно просчитывал алгоритмы боя при применении противником
одного из этих видов оружия.
Даже бой с крабом-андроидом не стал для него потрясением. Да и
было ли что-то на этом свете, что могло удивить его?
Он видел, как из ствола бластера вырвался ослепительно белый
луч. Если бы в него стрелял не человек, возможно, ему пришлось бы
сложнее.
Он легко и привычно ушёл с линии поражения, даже успел в
последнюю долю секунды просчитать, что более затратно — его
восстановление или ремонт обогатительной установки.
Луч бластера по расчётной траектории ударил по панели установки.
Блок управления вспыхнул, с резким звуком рассыпая голубые искры, и
по установке побежали яркие всполохи. Цвет был буро-красным с едким
чёрным дымом. Но это были восполняемые и допустимые потери.
Бой можно было считать выигранным и законченным. Дальше —
зачистка. Но в первую очередь — транспортировка груза.
И тут случилось непредвиденное. Из ячейки обогатителя, лопнувшей
на две равные половины, появился крохотный, не более микрона в
диаметре, сиреневый пузырь неизвестного вещества.
Пузырь стремительно рос, и вот уже его мог засечь даже
человеческий взгляд. Пять, десять сантиметров в диаметре, метр,
два…
Он сам не понял, как оказался внутри полого шара, стенки
которого мерцали и переливались сиреневыми искрами и
протуберанцами.
Он попытался сделать шаг, как вдруг пространство вокруг него
схлопнулось в антрацитно-угольную черноту. Исчезло всё. Звуки,
запахи, краски. Не было воздуха, времени, пространства. Не было его
самого.
Он оглох, ослеп — он исчез. Его — не стало.
День начинался паршиво. Самое неприятное, что паршивый день
начался ещё вчера. Да чего тут лукавить перед самим собой? Паршивый
день длился не меньше недели.
Началось всё с плитки в ванной. На стене, слева от входа, в
предпоследнем ряду, если считать сверху. Она неизменно отваливалась
на третий день после того, как Макс, матерясь про себя (вслух
нельзя, Ленка по шее даст), присобачивал её на штатное место.
