– Там, справа, под раундапами[1], – крикнул из кухни Сашка. – Подними всю стопку, и там…
Тая сдвинула тяжеленную горку пособий и, кряхтя, отложила в сторону половину.
Под учебниками обнаружился узкий конверт с красным логотипом РЖД – Российские железные дороги.
«Что это? – подумала Тая. – Карточки с фонемами?»
С каким-то странным холодком она открыла конверт. На стол выпали два жёлтых железнодорожных билета. Один билет был выписан на Сашкино имя, а другой…
– Ну чего ты там? – опять крикнул Сашка. – Нашла?
– Нашла, – с трудом произнесла она, внезапно охрипнув.
– А? Не слышу! – донеслось с кухни.
– Нашла-а-а!.. – собрав все силы, прокричала Тая.
А сама уже была где-то не здесь. То есть, может быть, и здесь, но это уже была не она. В солнечное сплетение вбили кол: она забыла, как дышать, взгляд намертво приклеился к глянцевому прямоугольнику, на котором значилось: «Клубникина Маргарита Николаевна».
Она собрала все силы, чтобы посмотреть пункт назначения – город Сочи и число – двадцать восьмое июня.
Сегодня было двадцатое мая.
Тридцать с лишним дней. На всё про всё. На то, чтобы думать, возвращаться в прошлое, винить себя и замирать от вернувшегося ощущения висящей над головой бетонной плиты, от тяжести и неотвратимости чужой воли, готовой вмешаться в её жизнь и сломать её. Думать и ждать – вот что ей остаётся.
И Тая стала ждать.
…Вечер этого дня прошёл как в тумане: они ужинали вдвоём, Сашка привычно ловко перемещался по тесной кухне, что-то говорил, раскладывал по тарелкам манты с тыквой, заваривал чай, смеялся. Тая водила за ним глазами, со странным вниманием разглядывая знакомую сутуловатую фигуру. Очки, лохмы, тощая спина, красивые длинные пальцы, сыплющие укроп в салат и заварку в чайник.
И было странно знать об этом человеке всё – как он в минуты раздумья ногтем скребёт нос, одновременно прищуривая левый глаз и поджимая нижнюю губу, и сколько раз чихает, и как рычит, потягиваясь по утрам, качается на стуле, проверяя тетради… И не знать ничего.
…Ночью почему-то снились женские губы, вызывающе очерченные красной помадой. Они шевелились, морщились, чуть приоткрывались; сверкала полоска зубов. Потом губам кто-то показал спелую клубнику, они раскрылись ещё больше, выпятив нижнюю, и несколько раз сомкнулись, желая прихватить сочную ягоду.