Серебринский был старше меня на год. Однако жизненного опыта, по сравнению со мною, было хоть отбавляй. По крайней мере, в свои полные восемнадцать, смотрелся он гораздо более взрослым.
Пышная шевелюра, пронзительный взгляд с прищуром, уверенная речь с лёгким одесско-еврейским пришепётыванием. Казалось, что Сашка знает обо всем что-то такое, о чем другие и не догадываются.
Первое время, с ним многие советовались. Особенно девчонки нашего первого курса.
Съёмную комнату, для нас двоих, нашёл мой отец. Она располагалась на Рышкановке, в добротной типовой многоэтажке. Папа долго и, конечно, бесполезно торговался по цене со старой хозяйкой.
Та была еврейкой крутого замеса, и пятьдесят рублей, ввиду слабой коммерческой подготовки таких учителей, как мой отец, и к переговорам, и всяким другим хитросплетениям, вот-вот, вместо желанной скидки, грозили превратиться, наоборот, ещё в более крупную сумму.
Будущая хозяйка так увлеклась перечислением всех преимуществ проживания именно у неё, что было хорошо видно, к чему идёт все дело. В ответ на стенания и вопли, что ей нужно будет ещё отдельно приплачивать ещё и за пригляд за молодыми, да неопытными еврейскими юношами, мой папа внезапно потух и растерянно замолчал. Всем стало понятно, что цена за комнату, вот-вот, прямо сейчас, резко поползёт вверх. Но Сашка блестяще выкрутился.
Очень вовремя и решительно, заявил, что с первоначальной оплатой, он был согласен, ещё давным-давно, и только поэтому, самолично, Сашка проделал неблизкий путь на Рышкановку.
– При этом, – он поднял палец вверх, – я потратил целых пять копеек на автобус и ещё четыре – на троллейбус. А строгий присмотр, и за мною, – он снисходительно указал в мою сторону, – и за собой, я осуществлю самолично
Затем Сашка быстро вложил хозяйке в ладошку добрый лиловый советский четвертак. Рука жадной мегеры мгновенно дрогнула, судорожно сжалась и быстро положила деньги в карман старого халата. Ожесточенный торг мигом превратился в почетную ничью. Отец поспешил вручить и деньги от нашей стороны. Потом папа очень споро засобирался в Тирасполь. Надо было ещё успеть на вечерний дизель.
Сашка, казалось, знал всех, из ста двадцати пяти, наших однокурсников. Когда он с ними успел перезнакомиться, ума не приложу. А я, поначалу, с трудом и долго запоминал даже одну нашу первую группу.
