Титов. Олдрин. Уайт.
История стёрла их имена. История не помнит вторых.
Та же участь постигнет и нас – жителей «Ермака». Пройдут годы, столетия, и растворится память о девяти поколениях, умиравших под металлическим небом. Погаснет в чёрном молчании космоса легенда о девяти капитанах – тех, кто на протяжении веков вёл межзвёздный ковчег к далёкой планете Орум.
Время убьёт каждого из нас. Не пощадит даже самых великих.
Никто не вспомнит Ивана Крестова – моего учителя, первосвященника и хранителя преданий материнской цивилизации. Не вспомнят Рыбакова Андрея – гениального астрофизика и главного инженера ковчега. Не вспомнят его брата Петра и не вспомнят Иосифа – лучшего из пилотов и последнего капитана «Ермака». Моего отчима.
Не вспомнят мою мать Марию, умершую при родах. И даже создателя нашего мира – Михаила-Творца, от чьего семени я был непорочно зачат.
Что там говорить: никто не вспомнит и обо мне – избранном сыне, которого экипаж по иронии судьбы назвал Нилом.
Все мы будем забыты. Теперь это ясно даже такому далёкому от физики человеку, как я. Расчёт и замысел оказались неверными. «Ермак» не догонит «Армстронг». Наш ковчег вышел с Земли на сорок лет позже, и с тех пор каждый день сокращает разрыв на миллионы километров, но этого всё ещё недостаточно. Шестнадцати лет, оставшихся до окончания миссии, слишком мало, чтобы угнаться.
Мы сойдём на Орум вторыми.
И никто не запомнит нас.
Я думал об этом каждое утро, просыпаясь в белой просторной каюте. Смотрел на звёздные карты, мерцающие голограммами под потолком, и следил за тем, как красная точка, помеченная буквой «А», всё ближе подбирается к Облаку смерти, за которой скрывалась экзопланета.
«Облако… – думал я. – Единственная наша надежда. Последний козырь, припрятанный самой вселенной на подходах к звёздной системе».
В глубине души я мечтал, что этот козырь сыграет. И каждый раз, когда об этом размышлял, чувствовал укол совести. Слышал в голове голос учителя:
«Не желай зла, маленький Нил, – говорил Крестов, когда был ещё жив. – Вся история, все предания и все заповеди Земли, чьё знамя мы гордо несём сквозь космос, – все они на самом деле лишь об одном. Люби другого… Люби, даже если ради этого придётся пожертвовать мечтой».
Я знал, что учитель прав. Понимал, о каких заповедях он говорит. Ведь с самого рождения я только и делал, что впитывал в себя всю историю материнской цивилизации, всю её культуру, предания, произведения искусства, философские труды и религиозные сочинения. После смерти Крестова, я остался единственным человеком на «Ермаке», который помнил, с чего начиналась Земля.
