Славик пробивался сквозь узкий коридор Четвертого яруса подземки. Здесь проходу в начале смены нет – народ снует как в рыночный день, не протолкнуться. Наконец, выбился из говорливого потока, вжался в стену, растиснул дверь и юркнул в узкий проем. Нежилая «заброшка» облепила холодной влажной испариной и теменью. Мерзко. Говорят, если пробыть здесь без света целый час, темнота войдет в мозги, и все, считай ослеп на всю жизнь. Щелкнул самодельным фонариком – работает еще, хоть пятно дает мутное, и луч коротковат. Но, все же свет.
Постоял, осмотрелся. Нужно-то: одолеть метров пятьдесят по пустому коридору, там лестничный марш на такую же «заброшку» этажом выше, вернуться на пятьдесят в обратном направлении, и все – ты на Третьем ярусе.
Решившись, паренек быстрым шагом углубился в однообразную темень прохода, пригибаясь от страха и зачем-то прижимаясь к правой стене. Коридор незахламленный, идется здесь легко. Вот только поворотом к лестнице он не заканчивается, а длится дальше и дальше, в неизвестные черные глубины, пугающие своей бездонностью.
Дойдя до лестничного пролета, мальчик юркнул в него мышью, закрыл за собой дверь. Воровато-бесшумными скачками взлетел по ступенькам, высунулся в проем «заброшки» Третьего, оглядел темноту, и бегом ринулся к заветной последней двери.
***
Жизнь Третьего этажа мягче и респектабельнее: гражданам позволяется держаться собственных графиков, и утро не объявляется.
К приходу Славика Захарыч уже снарядился, оснастился и увязался. Дальняя охота, пусть и петлевая, опасна и непредсказуема. На то она и дальняя. Но треволнения сборов обрубил постучавшийся дежурный – приказано не отлучаться до «особого».
– Важнецкое дело! – Захарыч уселся на излюбленное местечко у настольной лампы и взялся за ремонт обуви. – Раз не отлучаться, стало быть, есть задача к моему ремеслу. Хех!
А ремесел за Валентином Захарычем значилось уважительно много – и электрика, и отопление, и водоподготовка, и разнорядное да внезапное. Чего и сам Захарыч подчас не ожидал.
– Посмотрим, чего скажут. Может опять проверка готовности? Так мы, значит, и на охоту с тобой успеем, – мастер надел очки. – Ты пока чайком душу-то погрей, весь день морозиться.
Славик подошел к стеллажу, заваленному охотничьим скарбом, и инстинктивно притянулся к арбалету, поднял бережно обеими руками, завертел к свету, любуясь, как ювелир на редкий камень.
