Январь 1896 года
Дэвид Хиллсборо, виконт Гастингс, не влюблялся ни разу в жизни. И уж тем более никогда не страдал от безответной любви. А это означало, что ничто не мешало ему с легким, полным нерастраченного пыла сердцем посвятить себя познанию тех бесконечных удовольствий, которые судьба щедро предлагала молодому, богатому, красивому и свободному мужчине.
Во всяком случае, именно так считали в обществе.
Впрочем, виконт подозревал, что некоторые самые близкие ему люди давным-давно кое о чем догадывались. Дело в том, что он тайно и безответно был влюблен уже почти половину своей жизни. Успокаивало одно: сам объект любви пребывал в блаженном неведении. Неукоснительное сохранение тайны Дэвид всегда считал своей главной задачей, потому что, если бы это вдруг открылось, он отправился бы прямиком в ад.
Надо сказать, однако, что в те минуты, когда дама его сердца восторженно смотрела на другого мужчину, виконт Гастингс чувствовал себя так, словно стоял у врат преисподней. Вообще-то из сестер Фицхью признанной светской красавицей считалась Венеция, старшая, но Дэвид не мог отвести глаз от младшей, Хелены. Разве легко устоять перед непослушной копной огненно-рыжих волос, перед жемчужным сиянием кожи, перед лукавым взглядом восхитительно-прекрасных изумрудных глаз?
Нет, он ни в малейшей степени не винил свою богиню за несправедливый выбор. В конце концов, тот, кто сознательно отказался от участия в поединке, не имеет права обижаться и жаловаться на поражение. Вот только драгоценное внимание волею судьбы досталось тому, кто ничем не заслужил подобного счастья.
Несколько лет назад Эндрю Мартин имел возможность жениться на Хелене, но его властная матушка решила, что необходимо объединить два соседних поместья. Сын не посмел ослушаться и поступил так, как приказала миссис Мартин.
Среди множества браков по расчету семейный союз мистера и миссис Мартин отличался особой, ледяной холодностью. Супруги обедали в разное время, вращались в разных кругах, а между собой, за редким исключением, общались посредством переписки.
И все же в глазах светского общества эти обстоятельства не имели определяющего значения. Женатый человек – не важно, счастливый в браке или же глубоко несчастный – все равно оставался женатым человеком, и уважающей себя молодой леди следовало обратить взор в иную сторону.
