Дело было под вечер. По снежной почтовой дороге ехала кибитка. Уныло позвякивал колокольчик; пара чахлых лошадок плелась тихо; ямщик дремал на козлах; кажется, дремал и седок, плотно закутавшись в шубу.
Дорога была ровная; снег пушистый и ослепительно белый: он, вероятно, только что выпал и не успел почернеть от езды. Воздух был прозрачный, с легким морозцем. В такую пору ехать – одно наслаждение. Но не так думали седок и ямщик.
Темнело. На далеком синем небе загорались ранние звезды, по белому снегу виднелась дорога, по сторонам ее – мелкие кустарники, вдали обрисовывались темные силуэты не то гор, не то леса.
Ямщик вдруг встрепенулся на козлах и подогнал лошадей. Седок тоже оправился и сел поудобнее. Он не спал и из-за приподнятого воротника зорко следил за ямщиком. Тот, покрикивая на лошадей, повернулся и посмотрел на седока из-под рукава своего кафтана. Лицо у него было круглое, с бородкой, черты лица крупные; сам он был коренастый детина, широкоплечий, высокого роста.
– Как он на меня странно смотрит, – подумал седок, приподнялся с сиденья, опустил воротник и закашлялся.
Ямщик замахал кнутом и звонко свистнул на лошадей.
«Свистит… Дает о себе знать», – подумал седок.
– Послушай, любезный, – сказал он. – Ты у меня так свистеть не смей!
Ямщик ничего не ответил, но, проехав с версту, снова обернулся и в упор посмотрел на седока.
«Опять смотрит, – подумал тот. – Ну, погоди ж ты! – Я тебя приструню, приятель»
Ямщик, кажется, хотел свистнуть, но как бы вспомнил что-то, и из его рта вылетел неопределенный звук вроде шипения, который моментально замер.
Седок завертелся в кибитке и сильно крякнул.
Ямщик быстро обернулся и посмотрел на него пристально и долга.
Тогда седок привстал в кибитке и, положив руку на плечо ямщика, сказал отрывистым и резким тоном:
– Послушай, любезный, если ты еще раз обернешься и станешь так на меня смотреть, то я всажу тебе в спину пулю. Слышишь? У меня ведь в руках револьвер. Так и знай!
Ямщик опять ничего не ответил, но как-то весь съежился на козлах и погнал шибко лошадей. Откуда у тех и прыть взялась!
Кибитка, подпрыгивая, пролетела стремглав по мосту, поднялась на гору и спустилась в лощину. Дороги была глухая: ни прохожих, ни приезжих; по обеим сторонам темнел густой лес. Деревья, запорошенные снегом, стояли близко друг к другу и, раскинув широко ветви, казались сказочными великанами.
