У котов есть такое свойство:
стоит им появиться в доме, как оказывается, что они были
здесь всегда — даже если час назад никаких котов у вас
не было. Они живут в собственном временном потоке
и ведут себя так, будто мир людей — это всего лишь
остановка на пути к чему-то гораздо более
интересному.
Терри Пратчетт
***
После обеда начался самум, который
все еще длился. Такое часто бывало в этой местности. Сильный
шквальный ветер нес тучи песка, полностью скрывая вид
на пустыню. Немногочисленные местные жители из обслуги
называли его поэтично — «Кровавый вал». И я соглашалась
с ними. Потрясающая воображение волна красного песка, которая
захлестывала защитный купол целиком, выглядела именно валом.
Кроваво-красный поток обхватывал, практически обволакивал,
невидимую тонкую стену, оберегающую нас от его смертельных
объятий. Песчинки не попадали внутрь, обтекая купол
по бокам и сверху, но в те дни, когда
бесчинствовал самум, в нашем оазисе становилось темно. Даже
безжалостное солнце пустыни не могло пробить своими
обжигающими лучами эту плотную завесу.
В такие дни, как сегодня, я
обычно оставалась в помещении. Но при ясной погоде
всегда уходила на окраину оазиса, чтобы смотреть на вид,
открывающийся за его пределами. Ведь бездумное любование
уходящими за горизонт барханами было единственным развлечением
в бесконечной череде одинаковых дней. Не то чтобы мне
нравилось рассматривать пустыню, ведь, в сущности, на что
там любоваться? Песок, песок, песок… То ли дело зеленый оазис,
в котором мы жили. Небольшой, но довольно уютный,
с пальмами и маленьким ключом, бившим в выложенной
камнями чаше. Да, это был единственный островок жизни
на многие километры вокруг, но… Это была клетка. Небольшая
клетка для всех нас, волей судьбы имевших подходящую
для пленения внешность. То место, откуда мы не могли
выбраться на свободу.
Свобода… Я часто думала над этим
словом. Оно манило чем-то неведомым, сладко ощущалось
на языке. Казалось, если я сумею вырваться отсюда, то
непременно обрету в жизни нечто важное. Смогу заняться чем-то
еще, кроме ожидания неизбежного, опостылевших прогулок
по замкнутому пространству внутри купола, обязательных
для девушек занятий эротическими танцами и уроков,
на которых обучали красиво и чувственно раздеваться. Если
стану вольной, то мне удастся увидеть новых существ, познакомиться
с ними и узнать… Сложно сказать, что именно я хотела
узнать. Все! Только это всеобъемлющее слово могло описать ту жажду,
которую я испытывала. Я хотела всего! Именно этого может желать
тот, у кого нет ничего. Вообще ничего, кроме собственного
тела. Нет даже понимания — кто он? Откуда? Были ли у него
семья и родители? Или же он один из клонов? Тех,
которые выходили из капсул-инкубаторов уже взрослыми,
с заложенными в мозги сознанием и некоторой базой
знаний.
