За порогом доблести

Густой дым от городских боёв уходил в весеннее небо. В западном направлении неслись бесконечным перестуком поезда, набитые как гражданскими, так и военными. Они ещё нанялись спастись.

Понимая, что война проиграна и они обречены часть из тех, кто проклял фюрера и бросил оружие переодевшись в гражданское выбирались в зону, где дислоцировались американские войска. Веры, что советские солдаты оставят им жизнь, не было никакой. Война заканчивалась здесь в Богемии, где в последних кровавых судорогах билась фашистская Германия.

Яркое пламя костра выхватывало из темноты лица людей, сидевших вокруг него. Их было трое. И все они были в черных шинелях власовской армии. Никто из них до этого вечера на окраине Праги не был знаком. Просто так получилось, в суматохе последних боёв разрозненные части русской армии, рвались, так же как и немцы, кто куда - испытывая свою удачу.

Тот что был постарше с выбитым глазом и подпаленными усами был Градовым Егором Кузьмичом, он был идеологическим врагом большевизма. В двадцатом году он вместе с армией Врангеля бежал в Галлиполи, а дальше РОВС и как следствие РОА.

Другой, чуть моложе, кучерявый, ясноглазый блондин, именовавшийся Мишелем, совсем пацаном. Он никогда не был в России, но тем не менее свято желал освободить её от большевиков. Его родители в девятнадцатом году эмигрировали в Париж, однако так же, как и Градов, да и многие другие представители бывших русских, не простили большевикам своей слабости, да и себе тоже, поэтому и растили таких вот Мишелей.

Третьим был Михаил Садчин, он как раз попал в освободительную армию Власова не по идейным убеждениям. В августе 1941 года не вышел из киевского котла. Плен. Лагерь, голод. Да и кто тогда мог знать, как война эта обернётся, ведь немецкая пропаганда во всю трубила, что вот-вот бравые Гансы войдут в Москву, а это не совсем противоречило тому, что видел Михаил на поле боя. Конечно он не ангел, не святой, крови на его руках хватало. Он был карателем до того, как вступил в части РОА.

И вот трое русских мужчин сидели и смотрели на огонь. На окраине последнего поля боя, которое должно было развернулось здесь в Праге, где ещё оставались верные фюреру эсэсовские соединения.

Градов вскрыл ножом последнюю банку консервированного мяса и подогрев её на огне пустил по кругу. У Мишеля оставалась пачка галет, а у Садчина немного водки, которую он вытащил из вещмешка убитого им в рукопашной красноармейца.