Пролог
В изысканно обставленном, но небольшом кабинете мягко мерцали
восковые свечи в причудливых кованых шандалах. В камине изредка
потрескивали поленья, заставляя чутко прядать ушами здоровенных
кудлатых псов, растянувшихся во весь свой гигантский рост, на
палисандровом паркете возле каминной решетки. За небольшим,
сервированным изящной серебряной посудой столиком, в резных креслах
с высокими спинками, сидели два дворянина, на первый взгляд,
являвшиеся полной противоположностью друг друга.
У первого – иссиня-черные, смоляные волосы, были забраны в хвост
на затылке – у второго, роскошная волнистая шевелюра, густого
золотистого цвета, наоборот, распушена по плечам.
Брюнет был старше, его худощавое лицо с лихо закрученными
усиками и бородкой клинышком, напоминало собой профиль хищной птицы
– золотоволосый - совсем еще юноша, отличался необыкновенной
красотой, его лицо с мягкими благородными чертами, больше
приличествовало ангельскому облику, чем обычному
человеку.
Первый был облачен в шитый серебром дублет черного бархата –
второй – в пурпуэн из золотой парчи.
Оба были вооружены – на коленях у брюнета лежал длинный, узкий
меч с причудливой гардой – на поясе золотоволосого висел кинжал в
инкрустированных золотом и драгоценными камнями ножнах.
У брюнета на груди поблескивал золотой медальон в виде овечьего
руна, на цепочке со звеньями в виде миниатюрных кресал – а у юноши
подвеска в виде стилизованной фигурки горностая. Что
свидетельствовало о том, что оба собеседника принадлежат к когорте
высшей знати.
Умудренный знаток средневековья, глянув мельком на обстановку,
одежду дворян, на их ордена и оружие, мгновенно сделал бы вывод,
что действие происходит в Западной Европе, примерно в середине
пятнадцатого века. Однако, один момент обязательно привел бы его в
сильное замешательство.
Причем весьма странный момент – оба кавалера разговаривали на
чистом русском языке, мало того, на его современной
версии.
- Не подскажешь, Феб Гастоныч... – брюнет посмотрел сквозь
хрустальный бокал с вином густого рубинового цвета, на шандал со
свечами. – Когда чертов Паук, чтоб ему пусто стало, в реальной
истории откинул копыта?
- В тысяча четыреста восемьдесят третьем году, Жан Жаныч, –
спокойно ответил его собеседник, не отрывая глаз от мерцающего в
камине огня. Жесткие властные нотки в его голосе слегка
диссонировали с его ангельской внешностью. – То есть, чуть больше
чем через полтора года от сегодняшнего дня. И самое обидное, Луи в
данный момент должен быть прикован к постели, но, согласно моих
данных – ничего подобного – здоров, бодр и скачет козликом. Почему
так, увы, не знаю. Или современные историки налажали, либо мы с
тобой историю изменили. Может его грохнуть, козла душного? В лучших
традициях наших святых девяностых?
