– А я сорок раз Богородицу пропела, смотрю – и вы идёте! Вот дождалась, – говорит сестра, встречая на бондарском погосте меня с товарищем, тоже писателем, Александром Акулининым.
Сестра одна из большой семьи Макаровых, оставшаяся в Бондарях сторожить и обихоживать родительское место успокоения. Голос у моей сестры ласковый, улыбка смущённая, застенчивая: – ничего, ничего, что вы припозднились! Здесь тихо, хорошо. Небо да Бог рядом. Я в тенёчке под липой постою, попою немного и снова пройдусь. Здесь все наши, бондарские. Соседи. Мне не скушно. Сестра недавно перенесла тяжёлую операцию, и теперь прячется от солнышка. Так врачи сказали. А какая тень вначале мая, когда на деревьях только кисея зелёная, сквозь неё небо просвечивает, как родниковая вода в расписном бокале.
Мы приехали на рейсовом автобусе, который согласно обновлённому маршруту, долго колесил по объездной дороге, прежде чем мы миновали Рассказово.
Так уж случилось, что все мои встречи с малой родиной начинаются с кладбища, со старого заросшего сиренью погоста. В бондари я наезжаю редко, только по большим праздникам. Вот и теперь стоит Пасхальная неделя. Надо могилки попроведовать, яичек крашеных покатать возле кладбищенских робких цветочков, пшенца-рису посыпать, как исстари здесь повелось,… Улыбается, тоже смущённо и застенчиво, с фотографии мать. Рядом отец – взгляд строгий, словно спрашивает: « Ну, как ты, сынок, мои заветы справляешь? Озоруешь, поди?»
