Солнце стояло в Скорпионе и на день осеннего равноденствия приходился один из главных праздников старой веры – день Сагангана, олицетворявшего не закольцованное на года и столетия вечное время. Ириды, носители священных принципов Сагангана, изображались крылатыми львами с головой бородатого мужа в королевской короне и их часто использовали для защиты от зла. Через ритуалы праздника народ прикасался к бесконечному, устраивая по этому поводу маскарады. Считалось, вечное срывает сегодня маски, всю ложь и наносную мишуру, обнажая истину. Стремясь настроить себя в преддверии прячущейся во мраке зимы на истинное понимание добра и зла, люди из года в год повторяли в этот день мистерию одевания и снятия масок. Стекаясь по улицам к главной площади их, потом сжигали огнём подсвечников о четырёх свечах, под пение священных псалмов.
Так было сотни лет, и воцарившаяся Элисандра не в силах искоренить полуночный обряд была вынуждена найти ему место в признаваемых новой верой торжествах, приурочив к празднованию сбора урожая. Река огней по-прежнему стекала к площади у Касагранды, лишь только славили теперь не Триолана, а Непорочную Деву. Бальтазар участвовал в мистериях всю свою жизнь, вначале как рядовой участник, позднее одним из верховных жрецов и теперь, во времена гонений шёл вместе со всеми, освещая путь четырьмя свечами. Низложенный Экзарх снова стал одним из толпы, но даже если б вокруг больше не было никого, он всё равно проделал бы этот путь, пусть и в последний раз. Хотя маска закрывала лицо, прошлое не отпускало даже сейчас – слишком долго он носил свой титул и отвернувшиеся от него братья узнавали его и сторонились от этого.
Было уже далеко за-полночь, когда по выложенной брусчаткой дороге старик пришёл к своему дому, уединённо стоявшему на вершине небольшого холма. Устало опираясь на посох, он вдруг увидел за поворотом невысокого, тщедушной комплекции человека, прячущегося в густой тени. Убывающая луна давала немного света, но всё же его хватило, чтобы увидеть в руке длинный нож, которым продавцы обычно резали хлеб.
Бальтазар попятился, скорее, от неожиданности, чем от страха – он был слишком стар, чтобы бояться за свою жизнь – и, не удержав равновесия, повалился на спину, широко раскинув в стороны руки. Разбойник в маске смеющегося мужчины с закрученными вверх усами бросился на него и, усевшись на грудь, занес над ним нож.