«Рождённый в сражении… Чёрт бы побрал Неваду! Не думал, что вернусь сюда когда-нибудь.»
Его отец, тот ещё засранец, к слову, откинул копыта и оставил ему в наследство клочок фамильной земли. И ладно бы где-то у озера Тахо или даже под боком Лас-Вегаса, чёрт с ним, хоть какая-то жизнь, но – нет! Его прадед в годы Золотой Лихорадки занял участок в нескольких милях от Риолита, тогда бурно строящегося. Но через двадцать лет, когда все жители покинули этот городишко, боясь землетрясений, упрямый итальяшка (да, всё верно, очередной отпрыск совращённого американской мечтой проходимца из Старого Света, в данном случае – мадам Италии) остался наперекор судьбе. Только в отличие от его ближайшего соседа, знаменитого Старика Битти, ранчо которого дало начало целому городу, функционирующему до сих пор, наполненному людьми и даже туристами, земля Смитов (да, фамилию прадед заменил на самую модную, памяти о своей родной даже не сохранив) сиротливо возделывалась из года в год далеко от людей. Теперь он, Джереми Фрэнсис Смит (более идиотского имени он себе не мог вообразить), ехал из прекрасного города Санта-Барбара, налюбовавшись вдоволь Тихим океаном, предварительно пройдя через неприятную процедуру развода – миссис Смит не смогла больше терпеть его пьяные выходки и выперла из их красивого и уютного домика на побережье. Из её домика, на самом деле. Ему в нём принадлежали только приобретённая им спутниковая тарелка и собственный ленивый зад. Он прекрасно понимал, что Сэйди поступила правильно, ведь её муж не изменился бы. Сам он считал, что во всём виноваты гены. И Невада, с её алкоголем в каждом городе на каждом углу и легализованной проституцией.
Джереми уже нёсся по шоссе, по которому ему предстояло проехать лишь пару минут, прежде чем свернуть влево на малозаметную тропинку, ведущую в угодья Смитов. Весна в Неваде не сильно отличалась от остального времени года, кроме, разве что, от зимы. Сейчас было позднее утро, слава богу, облачно, по радио говорили о возможных осадках.
«Что ж, лучше, чем обыкновенное пекло…» – подумал он, выворачивая руль влево, хоть его рубашка была уже насквозь сырой из-за температуры воздуха. Открытые окна не помогали, а кондиционер он намеренно не включал, предпочитая сэкономить на бензине пару баксов, чтобы благополучно спустить их на прекрасное, по его разумению, американское пиво. И пусть его живот уже давно выпирал дальше, чем следовало, а грудь малость пообвисла, налившись противным жиром, он считал пиво напитком настоящих мужчин, старательно игнорируя вызванные им изменения своего организма. Что ж, он был сыном своего отца.
