– Смотри, Санек, – тихо сказал Равшан, – парня тяжелого привезли, похоже, грудина навылет.
Скривившись от боли, Саша приподнял двумя руками загипсованную до колена ногу и осторожно поставил ее на пол. Взяв прислоненные к спинке его железной койки костыли и осторожно приподнявшись с кровати, он медленно приковылял к Равшану. Узбек, застывший у распахнутого настежь окна, внимательно изучал прилегающую к Центральному госпиталю территорию.
– Похоже, без сознания…. Плохи его дела. Смотри, какой он бледный, прямо как известь, – произнес Равшан, помогая Саше пристроить костыли у подоконника.
Во дворе двое рослых санитаров-сверхсрочников торопливо несли в сторону входа в операционный блок брезентовые полевые носилки. На них, безжизненно покачиваясь в такт движению, лежал молодой светловолосый парень, одетый в серый горный костюм, сшитый из плотной непродуваемой ткани. На груди костюм был разорван, и с высоты второго этажа хорошо было видно бурое пятно, зловещей кляксой запекшееся на белых бинтах по самому центру груди. «Если в «горняшке», значит, прямо с боевых», – машинально подумал Саша, с трудом удерживая загипсованную ногу на весу.
– Откуда воин? – спросил он у товарища, сощурив глаза от слепящего света стремительно набиравшего силу раннего кабульского солнца.
– Аллах его знает, – пожал плечами Равшан и, зло сплюнув в открытое окно, холодно добавил: – Ну уж точно не из батальона охраны продовольственных складов.
Тем временем угрюмые санитары, ненадолго скрывшись в дверях операционного отделения, вновь появились на улице и молча направились в сторону хоздвора. Один из них нес на плече сложенные пополам носилки, второй молча курил на ходу, постоянно сплевывая себе под ноги. Когда они проходили мимо окна Сашиной палаты, он их окрикнул:
– Слышь, парни! Откуда раненый?
– Из Гардеза, – не поднимая головы, равнодушно ответил санитар с носилками и после небольшой паузы добавил: – Сегодня его в районе Диаранхвара «дух» снял.… Пуля прошла навылет.…
– Снайпер? – уже в спину санитару крикнул Саша.
– Не знаю, – так же угрюмо буркнул сверхсрочник и скрылся за углом центрального корпуса.
– Ну, если из Гардеза, то все понятно. Там ребята без дела не сидят, постоянно в горах огребают, – сказал Равшан и очень медленно, по осевой, развернул свое завернутое в плотный корсет тело. Затем, медленно переставляя ноги, как заржавевший дровосек из детской книжки, он подошел к стоявшей у самой стены кровати под панцирной сеткой, на которой лежал наскоро сбитый гвоздями деревянный щит. С большим трудом, сначала встав на колени с вертикально застывшим корпусом, затем согнувшись под прямым углом и положив верхнюю часть туловища на койку, узбек развернул свое тело набок и поочередно перенес на кровать обе ноги. Приложив немалые усилия, Равшан наконец устроился на своем жестком лежбище. Тяжело отдуваясь, он, как мог, вытянулся на спине и, тоскливо глядя в потолок, спросил: – Ты, Санек, был в Гардезе?
