Лейтенант приподнял оградительную ленту, освобождая проход.
Прибывший осмотрелся. Участок был на удивление хорош, просторен.
Высокие стены усадьбы озаряли проблесковые маячки полицейских
машин. Вечерний воздух был приправлен копотью. Холеное лицо
сморщилось и будто с мольбой обратилось к небу. Небо неодобрительно
хмурилось в ответ.
– Не… Сюда Господь точно не заглядывает, – понимающе ухмыльнулся
оперативник.
Прибывший покосился на него, как на душевнобольного. Было видно,
как он с трудом сдержался от колкости.
– А мне казалось, ему нет места там, куда приходим мы.
– Ах да, да… Вы ж люди науки, – осклабился оперативник, – не то
что мы, холопы верующие…
Ученый дипломатично кашлянул.
– Надо полагать, вашим экспертам пока не удалось установить
предположительные…
– О, там настоящая бойня… Так сразу и не скажешь. Некоторые
выглядят так, будто в аварию попали. Даже не знаю, чем их…
Пойдемте, глянете сами. Вот, кстати, – полицейский протянул ему
пачку салфеток. Тот свысока уставился на них.
– Салфетки? И что же я, по-вашему, должен с ними делать?
Лейтенант пожал плечами и спрятал их обратно в жилетку. В
прихожей до сих пор витала пыль, а на дорогом, узорчатом ковре
рядом с треснувшей стеной поскрипывала под ногами бетонная крошка.
Люстра, старомодная и увесистая, каким-то чудом горела, озаряя
разрушения и лица вошедших. Лейтенант только сейчас исподлобья
заметил, что у прибывшего белая, как снег, не только кожа, но и
волосы, брови, ресницы, и только глаза отдавали слабым багрянцем.
Впрочем, такими ученых он себе и представлял.
– Там граната жахнула, – объяснил лейтенант, глядя на то, как
тот с брезгливостью провел рукой по своим белым прядям. – Ничего
интересного. А вот что выше, м-м…
На втором этаже бесшумно сновали судмедэксперты с линейками и
лазерными дальномерами, светя ими в пулевые отверстия на стенах.
Безостановочно щелкали фотоаппараты, освещая застывшие в
неестественных положениях тела. Альбиноса передернуло – один из
трупов был сложен пополам, как скрепка. А еще одного, в дверях,
будто зажевало металлорежущим станком.
– А я про что, – довольно протянул оперативник, заметив реакцию,
– но это еще ничего.
Он приотворил висящий на петлях огрызок, чтобы человек науки
смог проскользнуть в проем, не наступив случайно на останки. Крови
было разбрызгано так много, что даже томно-малиновый цвет обоев не
мог этого скрыть. С кричащим бахвальством нависала над камином
медвежья пасть, раскрытая в беззвучном и навсегда застывшем крике.
Под обломками шифоньера угадывалась чья-то мясистая рука.
Скривившись, альбинос демонстративно отвел взгляд.
