Вечерело, когда к воротам старой, но высокой, крепкой, рубленной из корабельной сосны избы кузнеца Ивана Никитича подошел пожилой, запыленный и усталый путник. Внешность незнакомца с первого взгляда бросалась в глаза: высокий, широкоплечий, горбоносый, с седой бородой и мохнатыми бровями, из-под которых так и сверкали маленькие медвежьи глазки, он производил впечатление недюжинной силы, хотя был довольно худ. За плечами его была котомка. На широком наборном поясе висел большой охотничий нож и какие-то блестящие металлические и костяные предметы. Обут он был в добрые кожаные сапоги, какие обыкновенно носят охотники. Уверенно взявшись за кованное кольцо ворот, человек постучал. На стук отворилось окно избы и оттуда высунулась чуть не до половины миловидная, русоволосая молоденькая девушка. С любопытством глядя на пришельца, она спросила, что ему угодно.
На хмуром лице гостя мелькнула мимолетная улыбка. Он взглянул на девушку своими черными, пронзительными глазами и тут же отвел взгляд:
– Здесь ли живет Иван, сын Никитич? Видеть его мы желаем!
– Здесь! – ответила девушка. – Батюшка скоро придут. Проходите в горницу! Собака привязана.
– Я собак не боюсь, – заявил гость, – это они меня боятся.
С этими словами он отворил ворота и вошел под навес крытого двора. Было слышно, как громко залаяла собака, но тут же заскулила, прячась в будку и гремя цепью.
Девушка с удивлением прислушалась. Серко, громадный пес-волкодав, до сей поры никого не пугался.
Она отскочила от окна, выбежала в сени и, сбежав по лестнице, встретила гостя на крыльце.
– Возьми-ко, неси в дом! – приказал он ей, подавая свою котомку. – Держи, не тяжелая!
Девушка кивнула и, пропустив гостя вперед, поднялась за ним в избу. Котомка в самом деле была не тяжела. Она примостила ее на сундук и пригласила гостя в передний угол. Он мельком глянул на иконы в серебристых окладах, нахмурился и сел к столу, забыв перекреститься и снять запыленный картуз. Девушка удивилась в душе, но, промолчав, поставила перед ним большую кружку с пенящимся квасом и хотела выйти.
– Постой, милая! Ты ведь Дарья, я чай? На мать похожа! Жива ли она?
– Дарья я, Дашутка… А матушка лет пять как померла. Мы с тятей живем.
