ЦВЕТЫ НА НАШЕМ ПЕПЛЕ
Так я и знал наперед,
Что они красивы, эти грибы,
Убивающие людей!
Кобаяси Исса. (1768–1827 гг.)
КНИГА ПЕРВАЯ
ГЕНЕЗИС
1.
Паутину плетет паук, паук,
Он не сможет тебя поймать.
В синем-синем небе птица летит,
Но не может тебя поймать.
Нынче – куколка ты, осторожна ты.
Мы – личинки твои, о, Мать.
“Книга стабильности” махаон,
т. III, песнь XXI; мнемотека
верхнего яруса.
Ливьен разбудила трескотня выстрелов. За время экспедиции это
было уже пятое нападение на их караван. Выбравшись из шелкового
спального мешка и быстро одевшись, она привычным движением сняла с
крепления искровой автомат и осторожно выглянула из палатки. Как и
все молодые теплокровные бабочки, она прекрасно видела в
темноте, но в лагере никакого движения не заметила. Нападение,
похоже, уже отбили и без нее – выстрелы раздавались из кустарника в
глубине леса.
Пригнувшись, она вышла под открытое звездное небо, расправила
крылья и вспорхнула в пронизанную свежестью ночь – в направлении
шума и знакомых запахов соплеменниц.
Лететь пришлось недолго – минуты две, но когда она была еще на
полпути, стрельба прекратилась. А когда добралась до своих,
убедилась, что все обошлось.
Семь из двенадцати членов экспедиции (двое, видно, так и не
проснулись, а двое часовых не могли покинуть пост) столпились над
телом. Конечно же, это была урания, и конечно же, это был самец.
Ливьен лишь мельком глянула на труп и отвела глаза: зрелище было
ужасным. Чья-то пуля превратила лицо нападавшего в сплошное
кровавое месиво.
Грудь, живот и руки дикаря были покрыты золотистой пыльцой.
Ливьен знала из инструктажа, что это – окраска “любовной
охоты”.
– Проклятые идиоты! – обернулась к Ливьен экспедиционный биолог
Аузилина. В ее миндалевидных фиолетовых глазах стояли слезы. –
Теперь я всю жизнь буду чувствовать себя убийцей.
– Брось, – коснувшись поникших крыльев, обняла ее за плечи
Ливьен, – он сам виноват.
– Да нет, Ли. Ты ведь знаешь, самое страшное в том, что они не
хотят нас убивать. Они просто ищут любви.
– “Любви!..” – желчно передразнил Аузилину кто-то за спиной
Ливьен. – Не называй этим словом то, чего им надо! Похоть – вот это
подходящее слово!
Ливьен обернулась. Ах, вот это кто – старая Ферда. Ну, эта-то,
наверное, уверена, что и в супружеской постели происходит сплошное
изнасилование.
