— Патронов мало осталось.
Звучный подзатыльник и «ой!»
— Докладывать надлежит чётко, коротко
и содержательно. «Мало» — это что значит?
— Э-э-э… четыре укупорки.
— Початых, нетронутых?! Почему из
тебя, Росси, каждое слово клещами тянуть приходится, как из
партизанки на допросе?
— Виновата. Три полных цинки и одна
початая, в ней всего четыре пачки.
— Вот теперь тебя люблю я, вот теперь
тебя хвалю я. Так и надо было сразу. Отправь Вервольфу домой, пусть
срочно шлют конвой. Так, и ещё одно. Сколько у нас выстрелов к
«ятагану»?
— Пятьдесят восемь осколочно-фугасных
и девяносто шесть универсально-кумулятивных.
— Нормально. Продержимся. Верволку
гони, поняла?
— Так точно. Разрешите вопрос,
мастер?
— Разрешаю. Ты ж всё равно не
отстанешь, ровно пиявица канальная…
— Почему не связаться по радио?
Провод нам перерезали, да, но рация…
— Не верю я нашему шифратору, Росси.
Что-то крыски последнее время больно смышлёны стали, бьют всякий
раз, что иголки втыкают — вроде пустяк, а больно так, что глаза на
лоб.
— Прогрессирующие мутации. Скорость
возрастает по экспоненте…
— Отставить постронние разговоры,
умница. Будто я того не знаю. Не-ет, тут простым перебором не
оберёшься… Впрочем, эдакие слова дома говорить станем. Ну, я кому
говорю, Росси? Что стоишь и лыбешься, словно перископник? Линьков
захотела? Честное слово, прикажу в один прекрасный день тебя
выпороть, рыжая. Авось тогда станешь выполнять команды, как
положено. Буду горько плакать от собственной жестокости, страдать,
мучиться совестью, но поделать ничего не смогу.
— Не надо меня линьками, мастер, как
же мне тогда любовью заниматься?
— Тьфу! — негромкий смешок. — На тебя
совершенно невозможно сердиться, Росси. Даже когда ты в открытую
приказ не выполняешь, а крутишься тут, вместо того, чтобы передать
Вервольфе…
Двое во взнесённой верх
полусферической бетонной башне. Росси не знала, что тут было раньше
— сколько себя помнила, тут всегда помещались дозорные её клана,
державшие под контролем Пять углов — скрещение пяти же каналов, и
видневшиеся в серых, покрытых трещинами бетонных берегах выходы из
крысиных подземелий. Каждый из лазов окружён несмываемым пятном
жирной копоти — каких только снарядов туда не всаживали! И
сколько!..
Внизу, где громоздится хаос каменных
обломков, избитых пулями, щедро политых зажигательными составами,
медленно влачится по обложенному серыми плитами каналу зелёная
жижа, не имеющая ничего общего с водой, кроме лишь одного — тоже
текуча.
