Егерь. Столичный гамбит. Книга 4

Я переступил порог.

Зал барона Валентина Красногорского оказался неожиданно светлым и уютным, несмотря на свои внушительные размеры. Высокие окна пропускали дневной свет, который отражался от отполированных дубовых панелей, покрывавших стены. Между этими панелями висели картины с изображениями мирных пейзажей баронства, портреты членов семьи и гербы союзных родов.

В дальнем конце зала, на невысоком возвышении, стоял массивный стол из светлого дерева, больше напоминавший рабочее место. За ним располагалось высокое кресло с мягкой обивкой, а по бокам — четыре кресла поменьше для гостей и советников. Вся обстановка говорила о том, что здесь не просто принимают подданных, а ведут дела и решают насущные вопросы управления.

Барон Валентин Красногорский поднялся при моём появлении, и сразу стало ясно — передо мной стоит человек дела, а не кабинетный правитель.

Мужчина лет сорока пяти, крепкого телосложения, широкоплечий, с прямой осанкой воина. Седеющие виски придавали ему солидность, но глаза — внимательные, живые. Лицо обветренное, с морщинками — след долгих часов на свежем воздухе и в седле. На открытых предплечьях просматривались зелёные татуировки Мастера.

На нём была качественная кольчуга, кожаные наручи с накладками и высокие боевые сапоги с потёртостями. У пояса висел длинный меч в ножнах из тёмной кожи с искусной серебряной отделкой. Никаких излишеств, никакой показной роскоши, но каждая деталь говорила о качестве. Это был правитель-воин, готовый лично встать на защиту своих земель.

Совсем иначе выглядел человек, стоящий рядом с ним. Высокий, худощавый мужчина средних лет в дорогих тёмных одеждах. Его тонкие черты лица оставались совершенно бесстрастными, а пристальный взгляд изучал меня с тем особым вниманием, с каким коллекционер оценивает новое приобретение.

Длинные пальцы с дорогими перстнями покоились на спинке кресла — слишком расслабленно для человека, находящегося возле барона.

Бледная кожа, тёмные волосы, уложенные с какой-то безупречной точностью — всё выдавало в нём того, кто привык, чтобы другие заботились о мелочах его жизни. Валентин время от времени бросал на него короткие взгляды, словно ожидая одобрения или указания.

Вот только… Где татуировки? Их просто нет. Неужели этот человек не Зверолов? Даже не Мастер?