Ездить на транспорте, пусть и довольно проходимом, по руинам —
отдельный вид удовольствия. Такой, на любителя. Сколько точно
прошло времени с того момента, как мы выехали с базы ГенТек,
сказать было сложно — время размазалось в однообразную серую массу,
разбавленную ухабами, толчками и страдальческими стонами подвески,
которая, казалось, доживала последние часы. И, в целом, я понимал
ее жалобы.
После того, как выскочили с пустырей, пришлось свернуть в
застройку. Там ползли, как похоронная процессия. Руины жали с обеих
сторон — обрушенные здания, перегородившие дорогу, завалы из бетона
и кирпича, через которые приходилось продираться со скоростью
пешехода, либо и вовсе объезжать, делая крюк в несколько кварталов.
Колонна виляла между мертвыми зданиями, пережидала, пока парни на
мотоциклах, едущие впереди, находили новый путь, потом снова
трогалась. И все это время — в адском напряжении. Враг мог
появиться откуда угодно, и часовые в кузовах броневиков вертели
головами на все триста шестьядесят, как долбанные совы.
Потом выбрались на какую-то объездную — широкая, относительно
целая трасса, ведущая вдоль промзон. Там стало значительно бодрее.
Крон вдавил педаль, броневик рыкнул двигателем и рванул вперед.
Остальные подтянулись следом. Скорость выросла — километров до
сорока, а может, и до пятидесяти. Для разбитого шоссе и
перегруженных машин — почти спринт. В условиях окружаюещго
постапокалипсиса и вовсе непозволительная роскошь.
Я лежал в кузове заднего броневика, прислонившись спиной к
борту. Периодически рядом маячили, сменяя друг друга, пара
наблюдателей. Остальные набились в десантное отделение внутри. На
такую ораву десантный отсек не рассчитывался, но народ предпочел
тесниться на головах друг у друга, зато пребывать в тепле и
безопасности. А я выбрал кузов — воздух, простор и возможность
видеть, что творится вокруг. Ноги вытянуты, под головой — рюкзак.
Прохладный ветерок треплет ворот, но сейчас мне это даже нравилось.
Все лучше гребаных подземелий, провонявших кровью и отчаянием.
Чувствовал я себя несколько лучше, чем еще несколько часов
назад, все же наноботы делали свою работу. Раны затягивались,
синяки бледнели, боль в ребрах притупилась, отступила. Но до
полного восстановления было еще далеко. Тело гудело, как
перегруженный двигатель, каждая кочка отдавалась в костях. Хотелось
выспаться, но на броневике, трясущемся по руинам, это было
невыполнимой задачей.
