Первое, что я почувствовал — запах карболовой кислоты. Резкий,
медицинский, въедливый. Запах, который для меня был синонимом
пробуждения.
Второе — жёсткость стандартной больничной койки под спиной.
Третье — тупую, разлитую по всему телу боль, словно меня
методично пропустили через мясорубку.
Я открыл глаза.
Знакомый узор трещин на потолке палаты смотрел на меня. За время
работы в «Белом Покрове» я изучил их досконально.
Вот эта, похожая на профиль Сократа, скорбно взирающего на своих
учеников. А вон та, у самой лампы — вылитый Платон.
Палата номер двенадцать. Моя неофициальная комната отдыха после
особенно тяжёлых смен. Моя любимая.
Так, надо разобраться с произошедшим.
Я живой. Это уже радует.
Обратил свой внутренний взор на Сосуд. Тёплая, успокаивающая
волна золотистого света плескалась в магическом резервуаре.
Тридцать процентов.
Значит, сработало. Аглая пришла в себя и успела поблагодарить.
Успела вовремя.
Иначе проклятье, найдя Сосуд пустым, уже начало бы свой пир,
пожирая меня изнутри. Ноль целых две десятых процента — это не
просто критическая отметка. Это практически подписанный смертный
приговор.
Что-то лёгкое, но настойчивое запрыгнуло мне на грудь. Я
дёрнулся, но это был всего лишь Нюхль. Костяная ящерица
материализовалась прямо на больничном одеяле и, не теряя ни
секунды, начала активную пантомиму.
Сначала он картинно раскинул все свои когтистые лапки, изображая
безжизненное тело. Затем лапки безвольно повисли, а голова
трагически свесилась набок — пациент скончался.
Следом он принялся энергично тереть глазницы костяшками,
изображая вселенскую скорбь. И наконец — перешёл к финальному акту,
изобразив энергичное копание могилы.
— Не дождётесь, — хрипло сказал я. Горло пересохло, голос звучал
как скрип несмазанной двери. — Рано хоронить Святослава
Пирогова.
Нюхль радостно цокнул, подпрыгнул и показал большой палец вверх
— жест, который он явно подсмотрел у людей и теперь использовал к
месту и не к месту.
— Как долго я был без сознания? — спросил я.
Невидимка поднял одну костяную лапку.
— День?
Он энергично закивал.
Я нахмурился. Целые сутки. Это было… неправильно. Слишком
долго.
Полное истощение должно было привести к коллапсу на несколько
часов, не больше. Я уже проходил через это с Воронцовой. Сутки без
сознания после стандартного пополнения резерва — это аномалия.
