— Я хочу быть как ты, — сказал
Варрэн, отвернувшись от экрана, встроенного в кресло впереди него.
Я успел заметить, что он смотрел запись трансляции с нашего
торжественного возвращения. Репортаж, где о нём самом, о Варрэне,
не было ни слова. — Что для этого надо?
Он внимательно глядел на меня своими
большими влажными глазами, терпеливо ожидая ответа. Мальчишка не
переставал выражать мне своё восхищение после того, как я имел
неосторожность признаться в том, что уничтожил существо, напрямую
виновное в гибели его матери и отца.
— В тебе уже достаточно моего, чтобы
не думать об этом, — ответил я, улыбнувшись.
Варрэн вздохнул.
— Достало это дитячество! — сказал он
со смесью раздражения и злости. — Мне нужна сила. Уважение. Чтобы
на меня смотрели так, как смотрят на тебя!
Он выпятил нижнюю челюсть и сжал
губы.
Мы говорили на русском. Консилиум с
участием ведущих педиатров, неврологов, нейрохирургов и Сергеича
постановил, что имплантация Варрэну знаний двух земных языков будет
лучшим выходом, чем постепенное изучение со всеми сложностями
адаптации. Так что теперь Вар свободно владел русским и
португальским. Вот только периодически забывался и использовал
правила словообразования, свойственные его родному диалекту.
Подозреваю, что «дитячество» появилось именно оттуда.
— Наслаждайся процессом, а не
результатом, — посоветовал я. — Ты растёшь. Становишься каждый день
сильнее. Узнаёшь новое, изучаешь мир. Разве это не здорово?
— Грайя тоже постоянно говорила не
спешить, — сказал он после небольшой паузы. — Наслаждаться тем, что
есть еда и крыша над головой.
— Наверно, она была не так уж и
неправа, а? — я подмигнул мальчишке.
— Угу. А потом нагружала меня
работой, как взрослого. И лупила, если я что-то забывал… — Варрэн
скрестил руки на груди. Потом добавил: — Тебе обязательно лететь,
да?
Он этот вопрос успел задать раз
пятнадцать с того момента, как мы выехали в аэропорт.
— Да, Варрэн, обязательно, — кивнул
я.
— Ты вот меня ни разу не лупил. Даже
когда сердился, — сказал он. — Просто ты сильный. Как-то не хочется
тебя не слушаться. А эти тётки, к которым мы летим, они наверняка
не будут такими сильными…
«Ах вот оно что!» — с грустью подумал
я.
— Вар, — я повернулся к нему и
заглянул в глаза. — Это всё в прошлом. Теперь у тебя другая жизнь.
И возврата к старому точно никогда не будет. Тебя никто не будет
лупить. Это точно.
