По образу и подобию своему

Кислотный дождь барабанил по бронестеклу моего окна на девятнадцатом уровне. Струи, больше похожие на жидкий неон, стекали вниз, оставляя грязные разводы на панораме дряхлеющего мегаполиса. Лос-Анджелес, как гласили старые карты, теперь просто очередной муравейник, где сталь и плоть сплелись в уродливом симбиозе. С этой высоты город казался живым организмом, мерцающим тысячами огней и гниющим изнутри. Таким же, как и мои клиенты. Таким же, как и я.

Чужая боль снова вернулась.

Она накатывала волнами, фантомный спазм в груди, который не принадлежал мне. Это было эхо. Послевкусие сегодняшней верификации. Женщина, потерявшая дочь в аварии на транспортной магистрали. Корпорация пыталась доказать, что её горе — симуляция, сбой в чипе эмпатии, чтобы не выплачивать компенсацию. Моя работа — копаться в чужой душе, отделять настоящие импульсы от синтетических. И я подтвердил. Горе было подлинным. Настолько, что его осколки застряли во мне как шрапнель.

Я закрыл глаза, но образ не исчезал. Размытое лицо маленькой девочки, смех, который я никогда не слышал, но чувствовал его вибрацию в гортани. Ощущение крошечной ладошки в своей руке. Воспоминания, которые не были моими, но отравляли мою кровь. Это проклятие моей профессии. Верификатор. Звучит солидно. На деле — мусорщик чужих эмоций. Я вдыхаю их скорбь, их страх, их ложь, а выдыхаю пустоту и цинизм. И деньги. Не всегда большие.

– Аура, статус, – прохрипел я, не открывая глаз. Голос был чужим, севшим от усталости.

– Добрый вечер, Джейкоб, – отозвался бесплотный женский голос из динамиков, встроенных в стены. Мягкий, как синтетический шелк. – Температура в помещении – двадцать два градуса. Влажность – сорок пять процентов. Уровень загрязнения воздуха снаружи – критический. Рекомендуется не открывать окна в течение следующих двенадцати часов. На вашем счету осталось четыреста семьдесят два кредита. Арендная плата будет списана через три дня.

Четыреста семьдесят два. Это даже не смешно. Это приговор. Гонорар за сегодняшнюю верификацию покроет аренду, но оставит меня наедине с пустым холодильником и дешевым виски. Я усмехнулся. Система всегда побеждает. Она дает тебе ровно столько, чтобы ты мог продолжать работать и платить по счетам, но не больше. Никаких шансов вырваться.

Я прошел к бару, хромая на левую ногу. Фантомная боль. Привет от отставного солдата, чьи воспоминания я верифицировал на прошлой неделе. Он потерял ногу при зачистке трущоб на нижних уровнях. Теперь его боль жила во мне, напоминая о том, что даже самые глубокие раны можно оцифровать и передать другому. Я налил себе два пальца янтарной жидкости в стакан. Лед тихо звякнул. Первый глоток обжег горло, но принес минутное облегчение, смывая горечь чужого горя и заменяя её на мою собственную.