Я уснула в четыре, а она позвонила без четверти шесть.
– Здравствуйте, Татьяна Ивановна! Извините, что звоню вам так поздно…
– Рано, – поправила я, проглотив ругательства.
– Зря проглотила: с ругательствами было бы доходчивее, – пробурчал мой внутренний голос.
Вообще-то голосов этих у меня два, я называю их обладательниц Тяпа и Нюня. Первая – воплощение отваги и не всегда здорового авантюризма, а вторая – похвально добронравная тихоня и рохля. Они мне заменяют воображаемых друзей – примерно как Карлсон у Малыша.
Не подумайте, я не сумасшедшая! Просто в детстве родители и бабушки с дедушками так активно меня опекали, что у меня не было никакой возможности проявить себя особой самостоятельной и дерзкой. Вот тогда я придумала себе Тяпу. А Нюнечка… Нюнечка была идеалом моих заботливых родственников и осталась во мне с тех самых детских лет.
На сей раз Тяпа была права: без ругательств телефонная собеседница не поняла ни моих слов, ни моего настроения. Вибрирующим голосом, с нарастающей нервозностью, она продолжила:
– Случилось ЧП! Пропал мой товарищ, московский журналист!
– Простите, уважаемая! – перебила я, все еще сдерживаясь. – А я-то тут при чем?!
– Так ведь в справочнике для участников конференции написано, что вы отвечаете за работу со СМИ!
– Но не в таком же широком диапазоне!
Мы с Тяпой возмущенно фыркнули. Нюнечка страдальчески вздохнула.
В мои обязанности действительно входила организация работы акул пера. Однако та конференция, ход которой освещала почти тысяча журналистов, торжественно закрылась вечером, и я уже была вправе перейти от узкопрофессионального трудового подвига к широкомасштабным нетрудовым.
– Сколько лет этому вашему, пропащему?
– Тридцать, а что? Да это неважно! Важно, что в два часа ночи он ушел из ночного клуба «Снежинка» и до сих пор не вернулся в отель!
Я глубоко вздохнула. Потом медленно, с шипением, выдохнула сквозь зубы и плюнула в собеседницу ядом:
– Значит, тридцатилетний мужик, находясь в командировке в Сочи, после общего банкета ушел в одиночное плавание, и это, по-вашему, повод бить тревогу?
– Так ведь у нас с ним в десять утра самолет! Вот я вам и сигнализирую!
– Девушка, милая! Зачем мне сигнализировать? Я же не полиция! – проникновенно сказала я.
– В полиции со мной даже разговаривать не стали! Там бросили трубку! – слезливо пожаловалась милая, но несносная девушка.
