Прикрепленный Андропова, опоздав лишь на секунду, выстрелил
почти одновременно с обезумевшей от горя вдовой.
Ноги женщины подогнулись, она упала навзничь. В центре лба
появилось пулевое отверстие, из которого хлынула кровь.
Раненого Андропова со всех сторон окружили сотрудники. Я не
видел, в каком сейчас состоянии находится председатель КГБ
СССР.
Я закрыл своим телом Леонида Ильича за миг до того, когда
началась стрельба. Генсек ничего не увидел и в первые секунды даже
не понял, что произошло. Другие телохранители сомкнулись вокруг — и
мы поспешно вывели Леонида Ильича с кладбища.
Люди, пришедшие на похороны, настолько растерялись, что никто не
проронил ни звука. Потрясение оказалось столь сильным, что вместо
криков и плача слышался только испуганный шепот и несколько
призывов срочно вызвать врача.
Мы уже дошли до машины, и только тогда народ на кладбище
заволновался, зашумел.
До Заречья Леонид Ильич не произнес ни слова. Он был в
состоянии, близком к шоковому. И потряс его явно не звук выстрелов
— уж к этому-то фронтовик Брежнев был привычен. Его потрясла
бессмысленность случившегося. «Как же так, ведь жили в одном
подъезде, соседи — и так вот — застрелить в упор, глядя в глаза», —
думал он, тоскливо уставившись в окно.
В Заречье, как только вышли из машины, Леонид Ильич быстрым
шагом пошел в дом. И уже на лестнице вдруг остановился, прижал руку
к сердцу и скривился. Мы с Солдатовым подхватили Генсека на руки,
быстро подняли по лестнице в спальню. Раздели, уложили на
кровать.
Началась суета. Прибежала Алевтина с уколом. Выбежал личный врач
Брежнева — Михаил Косарев.
Не хватало еще, чтобы инсульт случился из-за меня на два месяца
раньше, — подумал я и тут же одернул себя: я-то тут при чем? Я знал
о ненависти между Щелоковым и Андроповым, и что жена министра МВД
винила Юрия Владимировича в смерти супруга тоже ни для кого не было
секретом. Но я даже предположить не мог, что она решится выстрелить
прямо на похоронах. В присутствии Леонида Ильича Брежнева. В моей
прошлой реальности все происходило совершенно по-другому. Но
похоже, что эта «моя реальность» становится все более условной и
зыбкой…
Косарев выпроводил всех из спальни.
— Виктория Петровна, — сказал он плачущей жене Брежнева, — вы
тоже выйдите, пожалуйста. И вам бы надо успокоиться.
