Легенда о Белом Тигре

Меня разбудил запах крови.

Я принюхался не открывая глаз. Привычный камень пещеры — холодный, с минеральными прожилками, помнящий эпохи до появления людей. Пыль — сухая, с легкой горечью, оседающая на каменном полу и стенах. Утренняя роса.

И — кровь. Точно кровь.

Сначала это был лишь намёк, тончайшая нить среди сонной темноты. Металлический привкус, словно медную монету положили на язык. А потом запах раскрылся и позвал меня.

Первые мгновения сознание отказывалось фокусироваться, словно затянутое вязкой и тяжёлой пеленой полусна. Повернувшись на бок, я уткнулся щекой в шершавый камень и поморщился. Тело ломило, будто последние несколько суток я таскал валуны.

Впрочем, может, так оно и было.

Я медленно открыл глаза, щурясь от рассеянного света, проникающего в пещеру через узкий вход. Пещера была небольшой — не более пяти шагов в поперечнике, с потолком, который опускался ниже к задней стенке, где я обычно спал.

Обычно?

Да, я осознал, что живу здесь давно. Вход, расположенный с восточной стороны, был наполовину скрыт каменным выступом и кустарником — незаметен снизу, но с отличным обзором долины. Идеальное логово.

Логово?

Странное слово всплыло в сознании само собой. Не убежище, не дом, а именно логово. Место для зверя, не для человека.

Серые утренние сумерки мягко очерчивали силуэты моего неприхотливого жилища: каменный выступ, служивший столом; «кровать» — просто гора сухой травы и листьев; несколько сломанных веток в углу; остатки вчерашней трапезы — обглоданные кроличьи кости брошенные у входа.

Проклятье, я что, сожрал его сырым?..

…

…а почему меня это так заботит? Съел и съел. Это моя честная добыча. Вкусно.

Я невольно облизнулся при мысли о еде, о сочном жирном мясе… И подобрался.

Запах крови становился отчетливее. Влажный, солёный, и совсем не похожий на сладковатый запах подсохшей кроличьей крови.

Человеческая кровь.

Странно… откуда я знаю разницу?

Я привстал, опираясь на руки, и тут же замер, уставившись на свои конечности с недоумением. Пальцы с непомерно отросшими, почерневшими от грязи ногтями больше напоминали когти хищной птицы или дикого зверя. Кожа на костяшках огрубела, покрылась мозолями и царапинами. Предплечья оплетала сеть шрамов. Некоторые были рваными, как будто я боролся с дикими зверьми, а часть — узкими, точными, как будто нанесенных холодным оружием…