ВЫДОХНУЛИ
А Хагену в итоге всё-таки дали медаль
– Георгия, четвёртой степени. За захват зловредной базы, значицца.
Этим же днём, по экстренному вызову на скором дирижбанделе
примчался командующий Дальневосточными войсками и сразу приказ о
награждении подмахнул. И мне тоже, только уже второй. Первую
степень, говорят, получить – это уж такого масштаба подвиг надо
совершить, навроде спасения государя или хоть бы наследника. Ну,
или в большом сражении, скажем, пленить вражеского полководца или
же захватить знамя.
Мне присвоили внеочередное звание –
сотника, а Хагена, в порядке исключения и ввиду того, что он со
мной неотвязно во всех боях, да плюс к тому получил тяжкое ранение
– зачислили в моё же подразделение со званием хорунжего. Совсем
парень с нами обрусеет, таким-то макаром.
Эмме пока получила временный статус
беженки, запросив рассмотреть вопрос о приёме её в российское
подданство и одновременно – о зачислении в казачий механизированный
корпус в качестве пилота. В битве за голландскую базу она себя
показала отлично и, учитывая, что запрос пересылал сам Великий
князь, думаю, что у неё есть неплохие шансы пополнить казачьи ряды.
Кроме того, я уверил её, что моё обещание остаётся в полной силе.
Оставалось только решить, как лучше: оплатить сестре лечение там
или привезти её сюда. Эмма склонялась ко второму варианту, потому
что домой возвращаться категорически не хотела.
– Думаю, и это нетрудно будет
устроить, – обрадовал её я, когда мы наконец-то спокойно сели
поужинать в новеньком, блестящем (с иголочки!) ангаре, выделенном
нам под «Пантеру». – Наши транспортники... я имею в виду – нашей
семьи... на запад летают тоже. Раза два в месяц и в Амстердам
заходят. Уж одну лишнюю девушку пассажиркой взять – вообще не
проблема.
Эмме бросила недоеденную миску с
мясной кашей и начала плакать.
Мы с Хагеном растерялись.
– Ну что ж вы, фройляйн... –
пробормотал он.
– Правда, Эммочка, я ж обещал...
Тут она начала на нас виснуть,
обниматься, все кителя слезами обмокрила, а потом побежала в
назначенную ей комнатку – письмо для сестры писать.
Даже вкуснятину не доела, –
удивился Зверь внутри и неожиданно философски добавил: – Можно её
понять.
Но все эти радостные события были
изрядно смазаны очередной выходкой Белой Вьюги.
КОБЕЛЬ
ПРЕМИАЛЬНЫЙ
