КОМ-3 (Казачий Особый Механизированный, часть 3)

СУББОТНЕЕ

Хвала небесам, по субботам утренняя сирена не орала! Продрых я ажно до одиннадцати. Мог бы и подольше, но в сознание настойчиво вбуровливались чьи-то голоса. Главное, громко так, словно в ванной у меня разговаривают! Я прям проснулся, голову от подушки поднял – фу ты, пень горелый, послышалось, не у меня! И тут я понял. Это ж мне вчера после ресторану жарко всё казалось, я окно и приоткрыл, да не форточку, как обычно, а прямо раму. Садик там, сирень цвет набрала.

Вот, видать, в кустах этой сирени и разговаривали двое. Точнее, один (вроде, постарше и погрубее) выговаривал, а второй время от времени пытался что-то вялое мямлить, но оправдываться у него выходило плохо. Никак, кто-то из папаш сынка нерадивого распекает.

Я хотел прикрыть окно, но подумал вдруг, что этим привлеку внимание и составлю общий конфуз. Не стал. И невольно разобрал слова:

– Ты сам соображаешь, о чём ты просишь?! Да как не совестно тебе перед сестрой, ведь помолвку её пришлось отложить – половина денег от имений на твой экстернат пошла!

– Но папа, как вы не поймёте, явиться в класс после позора на дуэли...

– А раньше надо было думать! – взвился взрослый голос. – Думать надо, сударь, головой, а не тем местом, на котором сидят!!!

– Откуда я мог знать, что это князя Ивана друг...

Оп-па, не про меня ли тут речи?

– ВЕЛИКОГО князя Ивана Кирилловича! – голос отца приобрёл угрожающие модуляции. – Гляди-ка, нахватался либерализма! Ты соображаешь, если кто услышит да донесёт, как ты его тут навеличиваешь?! – пауза и сердитое шуршание. – Ты, дурья твоя башка, забыл, должно быть, что своим положением в свете обязан боевым заслугам деда, его геройству, а? А не своим прекрасным...

– Папа!

– Что «папа»?! Заигрался в аристократию?! Забыл, что дед-то так же, как тот казак, из унтеров поднялся?! Из солдатских детей, а?! Благодаря уму, усердию и отваге! А внук... Да если он узнает, что ты тут родовитостью кичился, не видать тебе ни наследства, ни приличных назначений, как своих ушей!

– Извини...

– «Извини»! – взрослый голос становился то громче, то тише, словно человек расхаживал туда-сюда за кустами. – Не у меня извинений должен бы просить, а у соперника своего. Это ж надо до такой подлости опуститься! – многоэтажное казарменное ругательство сквозь зубы, снова длинная пауза и яростное: – За пропущенную неделю сам с преподавателями договоришься и рассчитаешься, чтоб никаких хвостов! И ещё один такой фокус – будешь, засранец, в заштатном гарнизоне на писарской должности всю жизнь корпеть!