Просыпаться не хотелось, а вот жрать
наоборот.
Я отбросил затёртое до дыр одеяло в
сторону, скатился с кучи тряпья, прикрывавшей пук соломы, служившей
постелью. Зябко вздрогнул, когда босые ступни коснулись земляного,
утрамбованного до твёрдости камня пола.
Пора отправляться на поиски еды, а,
возможно, и подработки. Выходя из лачуги, оглянулся, чтобы
убедиться, что ничего не забыл. Хотя чего тут забывать? Но привычка
– сильнее. Затем шмыгнул в грязный проулок, прикрыв за собой дверь,
и завесил её замызганной, некогда белой тряпкой – такими помечали
дома заражённых.
Нечего стражникам или другим нищим
внутрь соваться.
Чуть поодаль стояла бадья, куда
стекала дождевая вода, и я, зажмурившись, окунул в неё голову,
благодаря чему окончательно проснулся. Отряхнувшись как собака,
прямо на мокрое тело натянул через голову драную рубаху, подпоясал
её обрывком верёвки и сунул ноги в сандалии. Хотя это громко
сказано – сандалии, скорее, деревянная дощечка с выдолбленной,
найденным гвоздём дыркой и разномастными шнурками.
Вода в бочке успокоилась, и я
остановился, засмотревшись на своё отражение. Метр шестьдесят
ростом, серые глаза, короткий ёжик неровно подстриженных волос,
цвета спелых каштановых орехов. Чуть впалые щёки, да заострившиеся
черты лица – от жизни впроголодь. Правый глаз пересекал шрам,
особенно заметный на загорелой до бронзоты коже. Этот шрам был со
мной сколько себя помню.
Не будь я обделённым, тем, в ком нет
ни задатков велуров, ни умений санкари, шрам давным-давно бы
исчез.
Хотя мне всего через пару недель
стукнет восемнадцать лет, а они – способности эти уже лет в
пятнадцать проявиться должны. А потом считай, жизнь удалась,
отучись и иди под тёплое крылышко одной из банд, на службу к
аристократам, в клан или на Арене выступай. Смотря по
способностям.
Честно говоря, было плевать. За себя
я всегда постоять смогу. А боли, унижений и побоев не боюсь. Раньше
сам всем на районе трёпку задавал. А сейчас чаще проигрывать стал,
у меня-то способностей нет. День прожить, да брюхо набить – вот
всё, что мне нужно. Ну и драка хорошая, что кровь будоражит.
Батя, помню, любил байки травить о
своей избранности, о том, что такие как он меняют ход истории,
завоёвывают целые континенты. А я в него пошёл, только кровь позже
проснётся. Возможно. Где-то в его снах, так и было, но не здесь.
Тут у него даже способностей не прорезалось и это его терзало всю
жизнь, а его россказней хватило лишь на то, чтоб увлечь матушку
небылицами о новой и прекрасной жизни. Но она хоть что-то умела, и
мы могли сводить концы с концами.
