Глава 1
Петербург
9 марта 1800 года
Я умилялся, глядя на своего сына. Какое это всё-таки счастье -
быть родителем! Может быть, папы и мамы из будущего со мной не
согласились бы, большинство из них. Всё же дети - это резкая смена
образа жизни, пелёнки, распашонки, крики, зубики, животики,
питание. Это забудь о себе, отдавай всю свою энергию маленькому
комочку счастья. Для одних все перечисленное радость, для других
раздражитель, но для всех – работа.
И в чем мне было вполне себе неплохо, – я почти и не напрягался
во всех смыслах. Не то, чтобы я взвалил всю ответственность и
работу на свою жену. Просто, в это время, так уж принято, что
родители занимаются собой, детьми занимаются всякие няньки-мамки,
учителя и все прочее, прочее, прочее. Так что, на общем фоне
системы воспитания собственных детей, мы выглядели ещё идеальными
родителями. Если у меня было свободное время, я обязательно его
посвящал семье.
А свободное время сравнительно того цейтнота, что был год назад,
имелось. Уже не столь изнуряющей казалась работа, не то, что когда
я вступал в должность канцлера. Теперь работа систематизировалась,
ведомства сами научились реагировать на некоторые проблемные
моменты, не дожидаясь моего участия. Да и основные законы, которые
я собирался принять, все уже подписаны и начинали действовать.
Звучит, наверное, как-то идеалистично. Но это не так. На
протяжении года велась не просто кропотливая, часто нервная,
работа, это была своего рода бюрократическая война, смазанная на
многочисленных интригах и тех палок, которые не прекращали, под
молчаливое согласие императора, ставить в колеса. Я, как минимум,
трижды переиграл Председателя Государственного Совета Федора
Васильевича Растопчина, казалось, что его уже можно было бы даже и
отстранять от должности, забыть о таком деятеле, но государь так и
не отказался от этого прохиндея.
У меня складывалось впечатление, что во всех моих начинаниях
имеется пробуксовка. В голове то и дело возникал образ, как большая
грузовая машина пробуксовывает в грязи и медленно-медленно
выбирается из огромной грязевой лужи. Казалось, что вот-вот это уже
закончится и машина рванёт вперёд. Но, вот только идут нескончаемые
дожди, и лужа всё увеличивается и увеличивается. И самые большие
лужи, даже болото – это срединное чиновничье кудло. Я туда залез,
хотя в народе говорят: “не трожь гуано, оно вонять не будет”. Но
нельзя же оставлять все, как есть.
