Много-много лет назад правил один император, и такой он был щёголь, что всю казну тратил на наряды. Есть правители, что так и норовят на соседа напасть и землю у него отвоевать; иные артистов привечают да театры строят. А наш император больше всего на свете любил красоваться в новых камзолах и мантиях. Каждый час менял он платье. Как о других говорят: «Его величество в совете», – так о нашем говорили: «Его величество в гардеробной».
Всякий знает, какова столица: жизнь кипит, что ни день, приезжают чужеземцы – кто с товарами, кто с хитрыми планами. И вот однажды объявились в столице двое мошенников. Выдавали они себя за искусных ткачей, распустили слух, будто умеют такую ткань произвести, какой ещё и на свете не бывало. Мол, не только мягка и нежна эта ткань, не только узоры на ней прекрасны, но есть у неё особое свойство. Вот какое: ткань невидима для всякого, кто не своё место занимает и кто непроходимо глуп.
«Поистине, то должна быть чудесная ткань. И из неё пошьют мне чудесный наряд! – подумал император. – Скоро я наверняка буду знать, кто из моих министров напрасно просиживает панталоны в совете; скоро я с лёгкостью стану отличать умных людей от глупцов! Пусть же ткачи немедленно принимаются за работу!»
Император отсыпал мошенникам золота, сколько они запросили. И работа закипела. Мошенники сняли помещение, установили два ткацких станка. День-деньской сидели они за станками, делая вид, будто ткут, хотя не было на станках ни единой нитки. Потребовали хитрецы лучших шёлковых и золотых нитей. Всё это отправилось в их бездонные карманы, а из ткацкой мастерской до позднего вечера слышался стук пустых механизмов.
«Интересно, как у них дело продвигается? – думал император. – Надо бы наведаться в мастерскую».
Крепко помнил император, что не увидит ткани лишь тот, кто глуп и кто не своё место занимает. Насчёт себя он не сомневался, но захотелось ему проверить способности своих приближённых. А по столице уже разнеслась весть о дивных свойствах ткани, и каждому было любопытно узнать: вдруг живут с ним по соседству глупцы и тунеядцы?
«Пожалуй, пошлю сначала своего самого опытного министра, – решил император. – Человек он дельный, в чём не раз я убеждался. Нет среди моих приближённых никого мудрее и надёжнее. Уж конечно, этот министр сразу оценит по достоинству чудесную ткань».