1. День пятый
Ничего не говори, не подходи на выстрел…
Группа «Пикник»
«Инкогнито»
Эта ночь была самой холодной и самой тёмной из всех ночей в жизни Айи Геллан. Во всяком случае, тех, что она помнила.
Керро спокойно спал, плотно завесив их закуток под лестницей пологом из пленки и накрыв спальник своей курткой, а его подопечная всё сидела и таращилась в глухую темноту.
Противоречия раздирали разум на части. Казалось, будто в одном теле сошлись несколько совершенно разных личностей.
Одна молила судьбу вернуть всё, как было: школу-интернат, уроки, понятную жизнь, предсказуемое будущее. Отмотать назад! И, если можно, ещё раз стереть память. Все воспоминания последних четырех дней.
Другая тихо скулила, понимая, что ничего уже не изменить. Она и не хотела менять. Пусть решат за нее. И плевать на последствия, она примет любые.
Третья просто впала в ступор.
Четвёртая бесилась. Какого чёрта всё это обрушилось на неё – хорошую девочку, никогда никому не делавшую ничего плохого? Разве мало вокруг более крепких, стойких или хотя бы более гнусных?
Пятая не верила и всё повторяла: «Нет-нет, это все происходит не со мной. Не может со мной такого происходить!»
Шестая мрачно вещала: дальше будет хуже, гораздо хуже …
Седьмая требовала что-нибудь предпринять. Что угодно! Срочно, сейчас же, сию минуту! Быстрее! Надо что-то сделать, иначе…
И так по кругу, раз за разом. То хотелось вскочить и бежать, то, напротив, накрывало безысходным оцепенением и, казалось, не было сил даже пошевелить пальцем.
Айя прошла все стадии отчаяния, на которые у нормального человека обычно уходит много дней. Испуг переплавлялся в панику, паника – в неверие, неверие – в жалость, жалость – в гнев, гнев – в протест, протест – в равнодушие, равнодушие – в смирение…
И все это время какая-то отдельная совершенно хладнокровная часть сознания молча следила за остальными. А когда настроения стали сменяться с совсем уж неприличной частотой, спокойно и властно вернула Айю в реальность.
Голова болела. И уже было не понять – то ли от удара об стену, то ли просто болела, как все последние дни. Тело казалось деревянным – от холода и усталости. Ломило правую руку, которую Керро вывернул, чтобы заставить бросить нож, ломило спину, ушибленную при падении, дергало скулу, отмеченную синяком.
