– Ага, а я ему говорю, как же вас тогда, господин, называть? А он мне, мол, называй меня Ацтём. А я ему говорю, как же так можно, господин? А он мне, мол, нужно так, без господина…
– Не такой уж он, видать, и господин. Сходил пару раз за хребет с товаром, вот теперь и строит из себя. А внутри такой же и остался. Лепешки, поди, ещё недавно на хворост менял…
Гумо сморщился. Мало того, что мясник неприятно растягивал слова, перебивал его любимый рассказ, так ещё и господина теперь начал хаять. Перед хозяином стало неудобно и Гумо сорвался.
– Дурак ты, вот что, – он на секунду задумался, стараясь вспомнить имя мясника. – Дурак ты! Я вон даже имя твоё вспомнить не могу, а ты ещё о моем господине язык распустил. И мясо у тебя всегда какое-то вонючее. Собак у перегонщиков воруешь ты, что ли?
Мясник такого поворота событий не ожидал. Щёки у него начали наливаться красным, взгляд стал исподлобья. Гумо почувствовал, что торговец с удовольствием огрел бы его бараньей ляжкой, которую держал в руках. Или смачно обругал бы, как на базаре это делать умеют. Но торговец не хотел терять хорошего клиента – Гумо почти каждую неделю запасался у него мясом.
– Слушай, зачем ты так говоришь? – начал мясник, выдержав паузу. – Маркан меня зовут, запомни. И мясо у меня только самое свежее, иначе ты его у меня бы не покупал. А то иди вон к Кюми и у него понюхай. А?
К Кюми Гумо идти не хотел. Того уже несколько раз ловили на продаже плохо пахнущих туш. Мясо у него брали только бедняки, потому как оно было очень дешёвое. Очередной скандал привлёк внимание соседей и пацанят, вечно шныряющих тут. Надо было отступать, а то опять бабка вечером принесет слухи, что Гумо побили на рынке.
– Ну ты это… Не верти этой ляжкой, я её брать буду. Мух мне ещё наловишь. И вон ту дай, с краю.
Пока мясник связывал два куска, Гумо решил, что последнее слово должно быть за ним. Порыскав в мыслях, он выбрал одну из них.
– Ну и это… Скажи мне, где ты так говорить выучился. Вроде и на местного похож, а слова тянешь, аж слушать противно. Как баба какая забродившего молока напилась…
– Из-за хребта, из-за дальнего, – мясник показал рукой, из-за кого. – Дней двадцать идти. Сбежали мы оттуда…
Гумо понял, что нарвался на любимую тему торговца. В мыслях закатив глаза, спешно перебил его, разомлевшего уже от предвкушения, что выговорится, и быстро рассчитался. Тот не обиделся и, приняв плату за последнюю в этот день сделку, стал закрывать лавку.
