Молот часов на площади совершил свой
последний удар, и Замойский тут же дернул цепь на себя.
Пистолет едва не выдернуло у меня из
руки, а Замойский, навскидку прицелившись, тут же пальнул в меня
этой жуткой штукой!
С облаком пламени и треском
вращающихся ножей дозвуковая пуля-мясорубка вылетела из ствола в
мою сторону. Я видел её полет! Замойский дернул меня за цепь
навстречу пуле, а я отклонившись, вскинул свою половину цепи в
воздух и она с лязгом намоталась на жуткую как вентилятор пулю,
сбив ее в полете.
И дернув меня за запястье так, что я
невольно спустил курок и грохнул мой выстрел.
Моя пуля унеслась в сторону
Замойского, вскинувшего перед собой руки, и эта невероятная хрень
снесла ему левую кисть по предплечье, разрубив белый рукав его
пиджака на три равных куска, да ещё и одно из лезвий вонзилось в
череп!
Да твою же мать! Я бросил пистолет и
кинулся к падающему Замойскому.
— А-а-а! — прокричал он, выставляя
изрубленую культю. — Нет!
Чертов придурок! Я же не собирался
стрелять в него на глазах княжны! Я хотел сбить ему прицел и просто
морду набить!
Серый костюм Замойского мгновенно
пропитался кровью, стал красным как моя шинель.
Это была какая-то невероятная жесть,
кровь, само собой, лилась фонтаном, но я тут же перетянул обрубок
руки петлей из всё той же цепи, и кровь унялась. А вот что делать с
изрубленным в клочья предплечьем — было уже не ясно. Не уверен, что
целебный эликсир тут поможет. Но элексир у меня был. Княжна
невероятно вытаращив глаза смотрела на меня, на то как мой
противник заливает меня кровью, и с этим нужно было что-то быстро
делать, иначе она от меня просто в ужасе убежит, если я попробую
приблизиться к ней после такого.
Я достал из перевязи последний мой
исцеляющий эликсир, сщелкнул ногтем приклеенную крышку и опрокинул
содержимое в рот. Хорошо пошло. Хуже будет потом. Но это потом. А
пока призванный элементаль сворачивал кровь в перерезанных венах и
артериях, лечил травму головы, стабилизировал давление, поддерживал
биение его сердца…
А там подскочил камердинер
Замойских, вынимая из сумки бинты, лангету, даже жгут. Я сбросил
цепь с культи, и мы пережали её уже жгутом, так практичнее
будет.
— Ох, барин! — причитал Прохор
перематывая культю Замойского бинтом. — Ну зачем же! Что-ж вы
сделали то с собой! Ну, зачем так? Совсем себя не бережете! А я же
вас предупреждал… Это же не человек, а проклятие нечеловеческое!
Хитростью его нужно было брать, умом! Подослали бы кого, уж нашли
бы желающих, а вы? А вы, честь по чести, один на один! Ну зачем?
Зря! Зря… Что? Смотрите на меня! Дышите!
