Видеть Торвальда на своей кухне было странно. То есть не совсем
странно — все-таки не в первый раз он приходит. Но… Раньше Торвальд
скромно сидел за столом, пил, что налили, и вел себя крайне
сдержанно — как и велел малопонятный, но строгий местный
этикет.
Короткие до нелепости секс-каникулы в хижине помножили строгий
этикет на ноль.
— Куда тыкать? — выставив чашку по центру поддона, Торвальд
склонился над пультом управления. Бритая у висков голова,
широченные плечи, над бедром воинственно сияет серебряной чеканкой
рукоять кинжала. В крохотной казенной кухоньке Торвальд был так же
уместен, как танк в детской песочнице. — Сначала красная кнопка,
потом синяя?
— Нет. Сначала рычажок вниз, потом синяя, после нее — красная, —
терпеливо повторила Ива. Торвальд с достойной изумления
стремительностью проделал указанные манипуляции, старенькая,
уставшая от жизни кофемашина икнула, вздрогнула и заурчала.
— Работает! Смотри, получилось! — возликовал достойный муж и
великий воин, доблестный Торвальд Сокрушитель, наблюдая, как чашка
наполняется горячим кофе. — Оно работает!
— Еще бы ему не работать, — хмыкнул Барти. На Торвальда,
экспериментирующего с кофе машиной, он смотрел безо всякого
умиления, чем демонстрировал исключительную душевную черствость. —
Если бы по мне так по башке стучали, я бы тоже работать начал.
— А тебе что, не стучат по башке? — изобразила изумление Ива. —
Вопиющая недоработка службы контроля.
— Согласен. Вопиющая недоработка, — подтвердил Торвальд, снимая
с поддона наполнившуюся чашку.
— Ты даже не знаешь, что такое служба контроля! — оскорбился
Барти.
— Но хорошо знаю, как правильно стучать по башке, — Торвальд
поставил чашку на стол и взял следующую. — Могу, кстати, тебя
научить. Хочешь?
— Нет, спасибо. Я воздержусь. Но ты можешь научить Иву.
— А смысл? Она даже белку не побьет, — пожал плечами Торвальд и
наклонился, пропуская над головой диванную подушку. — Вот. Именно
об этом я и говорю. С пяти шагов в цель не попасть — ну где такое
видано?
Ива бросила вторую подушку. Ее Торвальд поймал, примерился и
зашвырнул на шкаф.
— Эй! Отдай! Это моя подушка!
— Конечно, твоя! — глаза у Торвальда были чисты, как горный
ручей, и невинны, как поцелуй ребенка. — Твоя подушка, лежит на
твоем шкафу. Что не так?
Ива, опасно прищурившись, взяла третью подушку, задумчиво
подбросила ее — и вернула на место.
