Глава 1
Посланец
Осень нынче выдалась слякотною, холодной – с конца сентября
нескончаемой пеленой шли дожди, а на Покров даже выпал со всей
щедростью снег. Выпал, правда, не здесь, на границе Верховских
земель что по реке Оке, а севернее, к Твери ближе. Полежал,
побелел, да вскорости весь растаял.
Нынче же, в середине ноября, погода установилась теплая, причем
даже не особенно влажная - сквозь разрывы жемчужно-белесых облаков,
то тут, то сям проглядывало лазоревыми заплатками небо. Блестело и
солнышко, не все дни, конечно, но выходило, вырывалось из облачного
плена, улыбалось радостно, словно бы наверстывая упущенное за
длинную и хмурую осень.
- Ох ты, Господи, чай, весна! - прищурившись от попавшего в глаз
озорного луча, сдвинул на затылок шапку кудлатобородый широконосый
мужик лет тридцати – в справном кафтане доброго немецкого сукна,
какое опытный глаз ни за что не перепутает с местным, в юфтевых,
испачканных в бурой болотной грязи сапогах, при висевшей на широком
поясе сабле.
Мужик стоял, упираясь рукой в могучий ствол дуба, выросшего на
небольшом холме, и старательно всматривался вдаль, словно бы
поджидал кого-то. Рядом, у дуба, на небольшой, уже успевшей порасти
свежей зеленой травкой, поляне, паслись две стреноженные лошади,
одна – с черной мохнатой гривой, другая – куда более изящная и,
судя по виду, никогда не ходившая под ярмом. Боевой скакун,
верно!
Хозяин скакуна – молодой статный красавец с чувственными, чуть
скривленными будто бы в вечной насмешке, губами и тоненькими
усиками, с ухмылкой покосился на своего напарника, или, вернее
сказать, слугу:
- Весна? Ты так любишь весну, Оженя?
Мужик неожиданно озадачился:
- Да не так, чтоб уж очень, господине Яндыз. Однако ж, дед-то
мой крестьянствовал, это потом уж батюшка в воины попал… А я уж
совсем в люди выбился!
- Хм… в люди… - тонкоусый прищурил левый глаз. – Да неужели?
- А так и есть! – Оженя убежденно стоял на своем, да и разговор
этот меж этими двумя не впервые уже заводился, все больше – Оженею,
а Яндызу было приятно, хоть и насмешник, а все ж…
- Так и есть! – повторив, напарник-слуга пригладил
растрепавшуюся бороду, ловко прикрыв рукой скользнувшую на лице
улыбку – о, он-то знал, что господину эта беседа – заместо меда. –
Так и есть! Был – никто и звать никак, а ныне – при самом царевиче
состою! Шутка ли?
