Глава 1
Скрипнула береза. Упал с высоких елей подтаявший на выглянувшем
солнышке снег – упал тяжело, словно брошенное спортсменом ядро.
Вздрогнув, затих на секунды долбивший ствол сосны дятел. Затих,
посидел… и снова принялся за свое дело – тук-тук, тук-тук, тук.
Сидевший на горушке, на небольшой проталине, заяц-русак вдруг
насторожился, навострил уши, почуяв вдалеке что-то подозрительное,
шумное. Не-ет, не волк пробирался, не лиса – те б так не шумели.
Люди! Всадники на сытых хрипящих конях!
Едва заметив их, заяц – пуганый уже – сорвался со своего места,
шмыгнув в густые заросли можжевельника, теперь ищи-свищи – не
догонишь! Разве только лиса…
А всадники – много, человек сорок - уже выехали на полянку,
растянулись по зимнику – дорожке узкой, прямой, – по замерзшим
болотам, по озерам да рекам тянувшейся. Слежавшийся на дороге снег
еще и не думал таять. Давая густую тень, со всех сторон толпились
мохнатые ели, высокие сосны царапали вершинами небо, гулко бились
на ветру голые ветки осин. Снег лежал сугробами, блестел, искрился
на солнце, синел в распадках и буреломах. И все-таки уже по всему
видно было – весна! По редким проталинам, по набухшим на вербах
почкам, по тому, как пусть редко, но, все же срывалась с деревьев
капель, звонкая, радостная, весенняя! Срывалась, звенела, словно
медные колокольчики-боталы – динь-динь, динь-динь.
И птицы уже пели веселей, грелись на солнышке – воробышки,
снегири, синицы…
- Что-то сей год грачей не видать, - поправив съехавшую на бок
круглую, отороченную беличьим мехом шапку, обернулся ехавший
впереди всадник – лет тридцати, плечистый, с красивым круглым
лицом, обрамленным рыжей кудлатой бородкой.
- Да уж, не видать, - кивнул мосластый чернявый мужик с
нехорошим взглядом, одетый в короткий темно-синий кафтан с вырезами
и меховым подбоем. – Хоть и пора бы. И снегу еще полно – по всему
приметам, весна нынче затяжная будет. То нам на руку! Ась,
Афанасий, не так?
- Нам-то на руку, - усмехнулся в рыжие усы Афанасий. – Так и
тем, кого мы ловим – тоже.
- Поймаем!
Поправив висевшую на боку саблю, чернявый засмеялся, противно
этак дребезжаще-визгливо, словно бы с силой поскреб железом по
стеклу. От смеха его Афанасий скривился и, сплюнув в снег, махнул
рукой остальным:
- Ну, чего едва тянетесь? Давай, погоняй лошадок – нам к
погосту-то дотемна б успеть.
