Я ехала домой…
Это не песня такая, а я домой ехала, на своей «бешеной
табуретке». Душ в студии все еще не починили, но меня это не очень
беспокоила: все же дома оно и удобнее, и без очереди. Конечно,
по-хорошему надо было еще в магазин за продуктами забежать, но…
Так как ехала я вообще не спеша, то знакомую машинку увидела
издалека — как и не менее знакомую фигуру возле нее. Таня стояла
какая-то унылая, и причину даже выяснять не требовалось: ее
«Октавия»-универсал тоже выглядела уныло, перекосившись на бок
из-за спущенного колеса. Рядом лежала и запаска, но я Таню вполне
понимаю: менять колесо — это совсем не то, о чем мечтает хрупкая
девушка.
Хотя она была и не очень-то хрупкая, а вполне себе нормальная,
меня на голову выше. Меня вообще все на голову выше, кроме разве
что Светки, которая выше меня на две головы. И тем не менее Таня
грустно стояла у машинки, попинывала запаску и с надеждой смотрела
на дорогу. Интересно, долго? Улица эта, насколько я помнила, всегда
была довольно тихая, тут, думаю, простоять можно не один час — в
особенности в форме старшего лейтенанта полиции: ну не любит народ,
за рулем сидящий, защитников нашего спокойствия и безопасности. Я
еще удивилась: до райотдела тут было квартала три всего, могла бы и
пешком дойти, у своих помощи попросить. Впрочем, «свои»-то,
насколько я помнила, почти все время в разъездах были, может просто
там нет сейчас никого?
Мысль эта пришла мне в голову, когда я уже почти Танину
«Октавию» проехала, поэтому припарковалась я весьма криво,
наискосок к дороге. Но если на улице других машин нет, то почему бы
и не встать, как мне удобнее?
— Привет, товарищ страшный лейтенант! Кому скучаем?
Таня повернулась, лицо ее озарилось улыбкой:
— Ну и рожа у тебя, Шарапов!
— Душ в студии сломался… о чем горюешь, красавица? Помощь
требуется? Я колеса умею менять, ты же знаешь…
— Я тоже умею. Только отец на той неделе домкрат брал, а назад
положить забыл.
— Ну это-то вообще не проблема!
— От твоей «бешеной табуретки» не подойдет…
— А при чем здесь «табуретка»? — Я вышла на секундочку из
машины, даже закрывать ее не стала. — У Петюни теперь такая же
«Октавия», и тут, если я не путаю, бампер за двух очень крепких
железяках привинчен. Открой-ка заднюю дверь…
Ну конечно, только я нащупала руками эти два крюка, как с писком
тормозов сзади встала какая-то машина с синей мигалкой, и суровый
мужской голос — явно обращаясь к моей откляченной заднице —
поинтересовался:
