Последние домашние вечера
Живя дома, я особенно любила вечернее время, когда все ложились и наступала тишина. Только в кухне горел свет – баба с мамой завершали последнюю уборку, и оттуда через шторки в тёмную комнату падала уютная полоска света.
Я лежала на койке и слушала тишину родного дома. Приглушённые голоса на кухне долетали сквозь ласковую легкую дрему… Если бы я предчувствовала, что дом скоро навсегда исчезнет из моей жизни, я бы, наверное, постаралась запомнить каждую стеночку, каждую трещинку на ней, каждый лепесток в саду и каждый кусочек земли в огороде…
Однажды осенним днём, сидя в коляске, я увидела на комоде коробку цветных карандашей и тетрадку. Удивилась этой «незапланированной» покупке и спросила:
– Мама, это кому купили?
Мать как раз убирала мою постель. Медленно повернувшись, она смущенно ответила:
– Это мы тебе купили. Ты скоро поедешь в школу. Учиться будешь… читать, писать…
Я почувствовала скользящий холодок внутри, что-то в её интонации насторожило. И, как ни старалась, не могла представить себе, какой будет, эта школа.
После этого отец съездил в дом для детей-инвалидов посмотреть, что туда нужно везти. Они с мамой поначалу хотели доставить туда даже мою кровать. Но, оказалось, там есть подходящие кровати.
Решено было взять только две моих коляски – ходунки для прогулок и детскую коляску, в которой я сидела постоянно. Это была обычная прогулочная коляска, которую отец слегка переделывал по мере того, как я росла.
Домочадцы стали вести себя очень странно. Бабушка почти перестала ко мне подходить, а дед старался исчезнуть куда-то на целый день. Я остро чувствовала перемены, но не могла найти их причину. Став взрослой, поняла: они прекрасно знали, куда я попаду и каково будет там совершенно беспомощному ребёнку. Они чувствовали вину, ощущали неловкость и стыд, но решение уже было принято…
Когда родители собрались перевозить меня, за окном стоял хмурый октябрь. В памяти не осталось ясной картины, осталось что-то нечеткое, серое, размытое, будто полустёртая страница… Поздним вечером мы с отцом доехали на станцию Бочаты, неподалеку от которой находился детдом.
Помню, как он нёс меня на руках от станции, как прижалась к его плечу и притихла от страха. Мы подошли к темному деревянному бараку, отец постучал в дверь, оттуда заскрежетали замком и распахнули дверные створки.
