После некоторого затишья за дверью
плеснула вода, раздался злой шепот сквозь зубы, плевок, а потом
чавкающий звук, который бывает, когда сильно бьют по живому
телу.
Скорее всего, кастетом.
Тем самым, который угрожал громила,
когда запихивал Джонни в машину, где за рулем сидел второй бандит,
со змеиной улыбкой под тонкими усиками.
Мальчика передернуло — он
представил, что будет, если его ударят этой железкой.
С трудом сглотнув, он постарался
выбрать местечко почище, но это оказалось непросто. Пыльные ящики,
сломанная мебель, раздерганные на прутья корзины и другое барахло
заполняло темный подвал. На любой ровной поверхности громоздились
бутылки вперемешку со старыми тряпками — рваными гардинами,
клочьями протертой обивки, башмаками без подметок и прочей дрянью.
Пахло мышами, затхлостью и пылью.
Джонни еще раз оглядел сыроватые
стены без штукатурки — раствор между кирпичей кое-где крошился, да
и сами кирпичи выглядели не лучше. Сдвинув валявшиеся на полу
обрывки, он выбрал из кучи обломков относительно целый стул,
поставил его на последний свободный пятачок у двери, а вместо
сиденья бросил перевязанную бечевкой толстую пачку старых
газет.
И сел на стул с ногами — в углу
снова завозились крысы. Или мыши, что немногим лучше.
Разговор за дверью новыми поворотами
не изобиловал:
— Dove il carico? — цедил первый
голос.
— Vai al diavolo! — тихо, но
отчетливо пробормотал второй.
— Ancora e piu forte, — чуть громче
говорил первый
— Certo, fratello, — прогудел третий
голос, не иначе, того громилы.
Снова шлепок удара, стон и еле
слышное:
— Fanculo…
Еще удар, еще…
— Aspetto! — резко скомандовал
первый. — Ecco un testardo…
Итальянские «diavolo», «forte» и
«fratello» Джонни мог распознать — второй посылал всех к черту,
первый приказывал бить сильнее, а третий именовал его «братом». А,
ну еще ругательство «fanculo», которое знал каждый в Нью-Йорке и
окрестностях.
Что делили макаронники тоже понятно
— сухой закон едва-едва ввели, а уличные банды уже передрались. Вот
и эта разборка наверняка из-за алкоголя…
Джонни закрыл глаза…
На улице стрекочет и замолкает
мотоцикл, наверняка «Индиана», по ступенькам цокают подковками
начищенные до блеска сапоги и в дом, навстречу двум бандитским
стволам входит он, высокий и стройный, в развевающемся
плаще.
— Это Одинокий Герой! — в ужасе
вскрикивает бандит с усиками и тут же начинает стрелять.
