Наш дом стоял где-то в Текстильщиках у дороги, через поле от домов СДС, что на Саратовской улице в Москве. Это были единственные многоэтажные, аж четыре этажа, здания, в одном из этих домов жил мальчонка, ставший моим первым школьным другом и спасший мне жизнь.
Все остальные близлежащие строения были в основном дощатыми деревянными бараками. Домик, в котором мы обитали, хоть и не дотягивал по красоте, комфорту и этажности до домов СДС, но тоже был кирпичным. Располагался он в метрах пятнадцати от довольно оживлённой дороги, название которой в памяти у меня не отложилось, да я, видно, этим никогда и не интересовался, поскольку прожил в этом там всего восемь лет, с момента рождения до середины второго класса. Со стороны дороги был небольшой палисадничек, огороженный метровым штакетником, с противоположной – двор, пространство которого занимали столбы, между которыми были натянуты верёвки для сушки белья, через двор, напротив нашего дома, были сараи жильцов дома. Вход располагался со стороны двора, дом был двухподъездным.
Планировка этажей была сугубо барачной – не путать с барочной, отнюдь: длинный коридор и двери в комнаты с обеих сторон; в торце коридора, недалеко от входа в наше жилище, находилась большая общая кухня, там было несколько раковин, стояли столы с керосинками, рядом с кухней располагались уборные, я бы даже с гордостью сказал «ватерклозеты», две или три кабинки.
В доме было паровое отопление, топили жарко, вход в котельную был как раз из нашего подъезда. Кочегаром работала женщина невысокого роста и непонятного возраста, зимой и летом она была одета в телогрейку и ватные штаны. Мы с приятелем любили заглядывать в котельную и, убедившись, что истопница отсутствует, спускались вниз, открывали топку и подолгу глядели, как горит уголь в топке, за что нам, бывало, прилетало, если нас заставали на месте преступления. Правда, до рукоприкладства дело не доходило, всё обходилось доброй матерщиной с обязательным обещанием поотрывать нам ху…шки с демонстрацией своих намерений, поэтому мы старались при её появлении улизнуть предельно незаметно, мало ли чего. Истопница появлялась в котельной ближе к вечеру, уходила рано утром. Свет в котельную попадал через тусклое запылённое окошко под самым потолком, причём она обычно выключала единственную лампочку. Иногда мы потихонечку пробирались в топочную, так чтобы не скрипнула дверь, и наблюдали, как она забрасывает уголь в печь, сидит отдыхает или спит, свернувшись клубком, прямо на куче угля. Один раз, проснувшись, она встала, стянула с себя штаны, повернулась лицом к окошку и полезла на кучу угля повыше, там развернулась и села писать. Мне показалось, что она нас видела и наблюдала за нашей реакцией. Мы замерли, не дыша, и, хотя в темноте видели только какие-то смутные очертания фигуры, дыхание у нас прихватило, и мы потихонечку, на цыпочках и не дыша, стараясь не скрипнуть дверью, уползли из котельной.
