Загорские ведомости

Нестора Нимовича Лихо, действительного статского советника, члена Священного Всемудрствующего Синода, а ныне волею судьбы и случая начальника уголовного сыска города Загорска, расположенного в паре сотен верст от Твери в окружении полей и лесов, беспокоил упырь. В такой близости от Москвы этих чудищ отродясь не видели, но все свидетельские показания, собранные Михайло Потаповичем Залесским, одним из немногих толковых работников местного сыска, в один голос твердили — упырь. Вот как есть упырь! Хош на Библии тебе поклянусь, хош на идоле каком, хош самим Государем. Клятву на Государевом лике Лихо принял, покивал, изучил показания, но ни к каким выводам не пришел.

Дело, по которому он был послан в Загорск полгода тому назад, также выходило темным и запутанным, но одно ясно было с первого взгляда: ведьмак расшалился. Как поступать с ведьмаками, Лихо знал, и не колебался ни минуты, когда вычислил убийцу. Сожалеть — и то призрачно, скорее благодаря выработанной годами привычке — он мог только о том, что поймал преступника слишком поздно, когда на руках того уже была кровь полудюжины невинных. Не колебался. Не остановила его ни высокая должность ведьмака — а был тот прежним начальником уголовного сыска; ни его родство с Михайло Потаповичем Залесским, к которому Лихо испытал некое подобие симпатии, насколько вообще был способен на чувства. Пресек жизнь ведьмака, как и положено члену Священного Всемудрствующего Синода — мечом огненным, душу черную, истекающую дегтем собрал в сосуд и отправил в Петербург. Сам остался, потому что без начальника сыска городу никак. Если ведьмак, да еще на такой высокой должности, расшалился, то следом за ним и другие потянутся.

В общем, все тогда вышло в конце концов просто и ясно. Сейчас же был у Лихо труп, обескровленный, точно выпитый досуха. Были свидетели, говорившие о некоем чужаке бледном сумрачного вида. Даже девица была, немочь бледная, прикованная к постели. Походила она на полотно Поленова, чем Лихо смутно нервировала. Но сомнений нет, именно такие девицы привлекают упырей, знать бы еще, чем.

Одного только не было: уверенности в том, что упырь этот вообще существует.

Лихо скомкал листы с показаниями, поднялся из-за стола и подошел к окну. Лето было, нежное, томное, совсем нежаркое. Ночью — грозы, а поутру тишина такая, что Лихо даже начинал тосковать по городскому шуму. И сирень цвела по всему городу, пышная, махровая, белая, ароматная настолько, что воздух густел. Лихо, обычно к запахам излишне чувствительный, не переносивший ни табак, ни кофе, ни розы — их разводила соседка его на Каменном острове — упивался этим сладко-горьким ароматом.