Рогнеда
Григорьевна, профессор кафедры истории, была
женщиной строгой и
волевой, стойко переносящей удары
судьбы.
Ее семья
жила спокойно и счастливо, пока не произошла случайная
автомобильная авария, в которой погибли любимые дочь и
зять.
Как обычно,
внучка должна была провести очередное лето у них с мужем в
Подмосковье. В тот солнечный, не предвещающий ничего плохого день,
отбившись от студентов с их сессией, Рогнеда подхватила пятилетнюю
малышку и укатила подальше от городского шума и запаха раскаленного
асфальта. А поздно вечером она узнала от мужа страшную
новость.
Положив
телефонную трубку, Рогнеда встала из-за стола, слегка покачиваясь,
и сделала несколько глубоких вдохов. По ее щекам потекли слезы, а
губы задрожали. Там, в спаленке под чердаком, находилась ее
маленькая Злата. После целого дня на свежем воздухе за сбором
малины и играми в песочнице с соседом Димкой внучка купалась в
детских снах и не знала, что случилось с родителями, которых она
больше никогда не увидит. Теперь у нее остались только бабушка
Рогнеда и дедушка Казимир.
— Нет,
сейчас нельзя раскисать, — женщина шмыгнула распухшим носом и
утерла его платком выуженным из заднего кармана джинсов. — Похороны
организовывать не будем, да и было бы кого звать! Не надо, просто
кремация, — она вслух составляла план действий— это всегда помогало
сосредоточиться, отстранившись от болезненных
мыслей.
«Если я
начну впадать в панику и рыдать в три ручья, то у меня может
подскочить давление, а сейчас надо держаться».
— Так, их
двухкомнатную квартиру нужно сдать, лишние деньги на содержание
Златы не помешают, и наконец-то попросить прибавку к зарплате.
Сколько лет вкалываю, как проклятая на университет, пора бы! —
Рогнеда повысила голос и прикрыла рот ладонью, боясь разбудить
внучку. — Да, а пока деточке не исполнится восемнадцать, она будет
жить с нами в «трешке» у парка. А там как сама захочет: останется
или переберется в центр. Дачу продавать нельзя — ребенку нужен
свежий воздух.
Она не
сомкнула глаз до глубокой ночи, и только когда Казимир бесшумно
вошел в дом, дала волю слезам. Сидя в беседке на улице, Рогнеда
плакала за двоих, а муж молча смотрел в одну точку остекленевшими
глазами, застывшими на посеревшем от горя лице. В какой-то момент
женщине даже стало не по себе от его вида, и она предложила выпить
успокоительное, но Казимир отказался. Они так и не легли спать, не
смогли. Каждый раз, закрывая глаза, Рогнеда видела образ дочери
Заряны в том же возрасте, что сейчас Златаяра.
