Утро потому и утро, поскольку утрирует хорошее, однако никакое
время дня не длится вечно, и к обеду его целительный эффект сошел
на нет. Я снова был в бешенстве.
Как? Как так можно? Почему люди, которые обрушили Приемную
комиссию, хотели сжечь голову Больешу, а мне руку, другое дело, что
им это не удалось, теперь как ни в чем не бывало разгуливают по
столице? И на вечеринки ходят? Нет, я понятия не имею, что надо
было с ними делать, но выпустить их вот так — какой-то избыточный
гуманизм, нет? Мы тогда две недели пересобирали данные в четыре
смены, зря что ли?
Не помню, чтобы я хоть когда-нибудь приходил в такую ярость.
Даже когда Скиф слил налево нашу работу, мне было не так обидно.
Возможно, потому что я все равно уезжал с побережья, а, может,
потому что реально мы не могли бы вытянуть тот проект, да неважно
почему. Но вот сейчас меня просто разрывало напополам. Даже обида
от того, как меня ни за что бортанула Кира, куда-то делась.
Осталось только желание растереть виновников в молекулярную
пыль.
Хотя я и сказал Баклану, чтоб он эту историю даже в голову себе
не брал, приложить этот совет к самому себе я не смог. Тем не
менее, я взял себя в руки и до понедельника ни к кому не приставал
со своими криками о справедливости. В выходные прошатался по городу
с парнями, делая вид, что все нормально, но с началом недели гнев
нахлынул с новой силой. Терпеть больше было никак невозможно, и я
отправился охотиться на Шведа. Это всё, на что меня хватило — не
ломиться напрямую к Гелию. Типа субординация. Вот я какой
приличный!
Швед сначала долго не мог вникнуть, чего мне надо, но как вник,
сразу захохотал.
— Скажи мне, чего ты хочешь? Чтобы я лично им головы откусил?
Так не в моей власти и, я тебе страшное скажу, неинтересно. Я этих
придурков смутно помню, их с самого начала никто здесь не ценил. В
инкубатор они пробовали заходить, но Гелий их быстро выпер, заявил,
что не надо нам таких чудес. Всё у них вкривь и вкось, только
Приемные комиссии рушить с возможностью немедленного
восстановления.
— Ну я не знаю, — пробубнил я. — С такого угла дело смотрится
уже гораздо симпатичней. Пусть они на новом месте всё сломают. Но
все равно интересно, почему они так легко отделались?
— А ты что себе придумал? Суд, тюрьма, Сибирь? Так не делает уже
никто, зачем они там нужны? Только зверей тревожить. Это
коммерческое преступление, и наказывается оно коммерчески.
