…День был торжественный, сегодня в России выбирали
президента.
Не смотря на то, что претендентов было пятеро – шансы были
только у одного. Причём, почти стопроцентные.
Переключая каналы, мы искренне забавлялись, наблюдая как, весь
мир, желал победы Медведеву. Все устали бояться грозного Путина и
клюнули на детские щечки и наивные глаза Дмитрия Анатольевича.
Мы с Катькой только переглядывались. Наивные! Достаточно
посмотреть ему в глаза, чтобы понять, насколько этот человек не
прост. Когда же мы увидели как Путин и Медведев плечом к плечу,
словно былинные богатыри, выходят из Кремля и идут к трибуне,
Катька вздохнула и пробормотала:
– Ну, вот и всё.
– Лишь бы американцам не продался, – добавил я.
Телевизор надоел, и мы решили отдохнуть. В свете последних
событий настроение у нас было лирическое, поэтому завтракали при
свечах, под тихую музыку семидесятых. Потом я подкрался к ней сзади
и тихо, чтобы услышала только она, шепнул ей на ухо:
– Я тебя люблю.
– Я тоже, – счастливо ответила она…
Вот оно настоящее счастье: засыпать и просыпаться с любимой
женщиной, знать, что ты кому-то нужен…
Катерина проснулась первой и, бесцеремонно меня растолкав,
спросила:
– Вань, а где твои детские фотки?
– В шкафу.
– Покажи.
Я вздохнул и с неохотой встал с дивана.
Фотографии смотреть не хотелось, благодаря неординарной
внешности детство моё было не таким уж безоблачным. Но, зная
Катьку, понимал, что она всё равно настоит на своём.
Вытащив маленькую коробку, я снял крышку и задумчиво посмотрел
на то немногое, что осталось от мамы и прошлой жизни: несколько
фотографий, кусочек ткани с данными, который был завязан на моей
ручке в роддоме, прядь маминых волос и мои, срезанные в первую
стрижку. Вот и всё, что я забрал несколько лет назад из своей
квартиры перед продажей.
Катька задумчиво, в который раз, посмотрела на мамины
фотографии, а потом с умилённой улыбкой взяла пожелтевшую пачку
моих изображений. На чёрно-белых карточках я выглядел почти
нормальным ребёнком, только очень уж серьёзным.
Наконец, она аккуратно вытряхнула из старого конверта несколько
пушистых прядей, таких белых, что они казались прозрачными. Ласково
поглаживая их кончиками пальцев, Катя прошептала:
– Нежные как шёлк.
Я, ничего не отвечая, прилег к ней на колени, и она немедленно
взъерошила мне волосы, от удовольствия я замурлыкал.
