Моей сменщицей на посту терапевта в куракинской амбулатории
стала некто Ольга Васильевна Бабенко, оформленная сюда переводом из
фельдшерско-акушерского пункта в Земетчинском районе. Женщиной она
была одинокой, разведёнкой, сама родом вообще из Сибири, там у неё
остались взрослые сын и дочь. Не знаю, какой она специалист, но на
первый взгляд показалась толковым терапевтом. Так что за куракинцев
и жителей окрестных деревень и сёл я в общем-то был спокоен.
Прощание с Евдокией вышло каким-то скомканным. Она не пошла
провожать меня на остановку, я и не настаивал. Вручил ей
направление в Пензу, причём в областную больницу, чтобы она ещё раз
проверилась у хорошего гинеколога, да хоть у того же Буровского. В
её глазах читалось сомнение, но я был очень настойчив и взял с неё
слово обязательно посетить врача. Представляю, какие эмоции Евдокия
испытает, когда узнает, что она снова полноценная женщина.
И конечно же, она и думать не будет, что это моих рук дело.
Отнесёт на счёт моей прозорливости, мол, как удачно совпали мои
предположения с действительностью.
— Ну, Евдокия, спасибо тебе за всё, даст Бог – ещё свидимся.
Она кивнула, отведя взгляд, а я ждал, что подарит мне прощальный
поцелуй. Хотя это же глубинка, может, постеснялась, что увидит кто…
Не сумев сдержать вздоха, повернулся и пошёл, чувствуя спиной её
взгляд. И только за поворотом меня немного отпустило.
Ещё перед отъездом догадался позвонить Гришину, сказать, что
возвращаюсь в Сердобск, после чего продиктовал номер телефона
своего терапевтического отделения, в котором мне снова предстояло
работать. Октябрь Васильевич сказал, что его знакомый председатель
Облпотребсоюза всё вспоминал обо мне и готов вверить себя в мои
чудодейственные руки. Если вдруг у меня появится возможность
оказаться в Пензе, я должен накануне отзвониться Гришину, чтобы тот
предупредил Семибратова о моём приезде, и тот нашёл время со мной
встретиться.
— Но только не завтра, — добавил Гришин. — Сегодня вечером на
поезде отправляемся в Москву, завтра у нас запись в Кремлёвском
Дворце съездов концерта к годовщине революции. Дома будем через два
дня.
Я принял это к сведению. Впрочем, в ближайшие дни в Пензу я
ехать не планировал, но, может, как-нибудь на выходной махну.
Всё-таки из Сердобска добираться куда как быстрее, нежели из
ставшего милым моему сердцу Куракино. Сразу же написал домой
письмо, в котором сообщил маме, что открыл в себе талант
одновременно композитора и поэта-песенника, и чтобы она обязательно
посмотрела праздничный концерт, на котором хор профсоюзов будет
выступать с какой-то из моих песен.
