Пролог
Над озером Свитязь, обрамленным желто-красным ожерельем лесов,
умирал очередной осенний день. На берегу, за деревянным столом под
навесом, сидели двое немолодых людей. Одним из них был первый
секретарь ЦК компартии Белоруссии Петр Миронович Машеров, вторым —
его давний товарищ и боевой соратник, с которым они когда-то
партизанили в лесах Полесья, а ныне председатель процветающего
колхоза «Светлый путь», Герой Социалистического труда Николай
Николаевич Тертышный.
Мужчины неторопливо перекусывали простой, но добротной
деревенской пищей. Сдобренная топленым маслом и посыпанная кольцами
лука вареная картошка, маринованные огурцы и помидоры, сало с
розовыми прожилками, нарезанное тонкими ломтиками…
Не обошлось и без бутыли любимой обоими вишневой наливки,
которую Тертышный готовил собственноручно уже не один десяток лет.
Пару бутылочек всегда хранил под рукой, на случай приезда старого
друга.
— Эх, хорошо сидим!
— И не говори, Петро. Вот так бы и не вставал, сидел бы и
смотрел на озеро, на закат, на леса… Правильно, что в 70-м тут
заказник сделали, а то помнишь, как берег постоянно загаживали?
Сейчас совсем другое дело.
Молча выпили еще по одной, закусили.
— Что-то вспомнилась наша боевая молодость, как мы с тобой,
Петро, фрицев гоняли. Помнишь, как в 42-м мост рванули через
Дриссу?
— Разве такое забудешь… Сколько тогда немцы этот железнодорожный
мост восстанавливали, неделю? Мы еще по ним постреливали… А как мы
с тобой, Коля, в засаду к егерям чуть не угодили? И ведь как
грамотно, паразиты, все организовали! Не знай мы местный лес как
свои пять пальцев — точно сейчас здесь не сидели бы.
Снова помолчали, вспоминая лихие времена. Над озером тем
временем почти совсем стемнело, Тертышный поднялся и щелкнул
выключателем. Под навесом загорелась лампочка, забранная в
стеклянный абажур и тонкую металлическую сетку. Тут же вокруг
искусственного светила заплясала мошкара. На календаре было 4
октября, но настоящие осенние холода пока еще не наступали, и
всякая летающая мелочь резвилась от души.
— В наше время гнус был злее, — усмехнулся председатель. — И
комар повывелся, и народ измельчал.
— Нет, Коля, народ какой был — такой и остался. Не дай бог
война, так ведь все встанут как один. Разве что порасплодилось
чиновников, а по мне, всю эту братию насквозь ржа проела, а от них
и на нормальных людей перекидывается. Приписки, очковтирательство,
кумовщина… В южных регионах Союза это особенно заметно, — помрачнел
первый секретарь компартии Белоруссии. — У себя в республике я еще
как-то борюсь с подобными недостатками, но это уже такая махина,
такого монстра выкормили… Боюсь, как бы не было поздно.
