31 октября 1981
г.
25 марта 3018 года Третьей
Эпохи
Гарик-Саурон-Володька
Зеленое пламя смешивается с алым.
Я совершенно внезапно осознал, что только что умер. Дважды. Нет,
даже трижды. Эта мысль далась необычайно легко, куда легче, чем
попытка понять кто я такой.
Я моргнул, стряхивая с глазных яблок сонную пелену. На обратной
стороне век, испещренных частой паутиной капилляров, выжглась
картина башни. Я не знал, что это за башня, но... она казалась мне
родной. Знакомой. В какой-то мере даже уютной. Стоящая посреди
мрачной пустоши обугленная кость, вспарывающая верхушкой животы
низко пролетающим облакам. И она упала. Обрушилась пепельным дождем
на головы моих детей. Моих... детей?..
Я заплакал. Я не должен был плакать. Наверное.
Честно, я до конца не был уверен в том, что я должен, а что нет.
Я хотел есть. Мягкая, теплая, добрая и родная штука, которая меня
кормила лежала на полу. Откуда-то из недр сознания, дробящегося и
крошащегося в пыль, пришло понимание, что она мертва. Ее убила
другая бледная штука, которая тоже умерла. Странно... я не знал,
что это за штуки, но предельно четко осознавал концепции понятий
"убить" и "умереть". И они мне нравились. Было что-то
притягательное во власти над чьей-либо жизнью и смертью.
Я замолчал. Штука была мертва и не могла меня покормить и... и я
чувствовал смерть второй штуки, той что чуть больше, что тоже
иногда меня кормила. Мне понравился терпкий, растекающийся по
помещению, забивающийся в поры кожного покрова вкус смерти. Я
закутался в него, как в объятия первой штуки. Смерть была холодной,
тихой и равнодушной, для всех кроме меня. Я искривил пухлые губки в
подобии счастливой улыбки. Смерть ласково погладила меня по голове.
Приятно. Я попытался погладить в ответ, но понял, что не могу,
что-то отделяло меня от нее. Мне это не нравилось. Я расстроился,
но я уже плакал и решил поплакать потом. Я прикрыл глаза и
попытался понять, что за картинки стояли перед моим взглядом,
загораживая знакомые очертания комнаты где я спал и где меня
кормила теплая штука.
Это казалось мне очень важным, но я не мог понять почему.
Картинок было три, как и моих смертей. Они наслаивались друг на
друга, конфликтовали, входили в резонанс, перемешивались в
однородную и трудноопределяемую массу из обрывочных образов и
силуэтов. Первой шла башня. Охваченный огнем перст, насмешливо
указывающий в мерзкие лики Валар, отвернувшихся от... кого?.. кто
такие Валар?.. я не понял откуда в хаотичном потоке мыслей возникло
это слово, как и не сумел раскрутить цепочку ассоциативного ряда,
тянущегося к нему. Просто слово, бессмысленный набор звуков. Ладно.
Да, башня. Она была большой. Очень большой. И она упала. Это
грустно. Вместе с ней упал и я, только башня упала на землю, а я
упал в смерть. Вторым была бледная штука, убившая штуку-кормителя.
Бледная махнула чем-то, сверкнуло зеленым и кормитель упал, как
упал до этого тот, второй. Потом штука подошла, снова сверкнуло
зеленым и я умер. Но умер странно. Мертвые не дышат, не плачут и не
моргают, а я все это делал. И что самое интересное, это были не
совсем Я. Тот Я, который видел башню, в пучине смерти слился с тем
Я, который видел зеленое и бледное. А третий Я был бледным.
