Провидению было угодно, что постепенно моя известность переплавилась в деньги и теперь тягловой силой у меня работает всамделишная, причем весьма неглупая сиделка. Я передвигаюсь с ее помощью в кресле на колесиках. Оно, как мне представляется, является упрощенной моделью похоронных дрог, от свидания с которыми мне удается ускользать почти две сотни лет. На это, несомненно, есть веская причина, но о ней – несколько позже.
Со стороны я теперь несколько смахиваю на египетскую мумию. Меня это печалит, но уверяю, и в моем возрасте есть некоторые радости.
Кстати, везут меня в данный момент по коридору космопорта, мимо первопроходцев в фиолетовых одеждах, сильно смахивающих на средневековые монашеские плащи. Возможно, там, на других планетах, они им помогают выживать. Держаться первопроходцы предпочитают кучками. Стоят, разговаривают, курят сигареты, из которых идет красноватый дым. А вот монахи и торговцы, как правило, ходят поодиночке, и это вполне объяснимо. На Марсе или Венере, по дороге от одного купола к другому, в случае неприятностей, приходится рассчитывать лишь на себя. Это не способствует развитию клановости. Еще нам время от времени попадаются военные, но очень редко. В данный момент никаких стычек с аборигенами – инопланетянами не бывает. Так, по крайней мере, утверждает пресса.
Да, о сиделке… Как раз сейчас она, продолжая толкать мое кресло, спросила:
– Страх смерти… Скажи, старец, одолеваемый мерзкими мыслями, может именно он оказал влияние на продолжительность твоей жизни?
Я улыбаюсь, записывая это.
Ах, женщины… У них безошибочное чутье, и до тех пор пока в моем теле есть хотя бы крохотный, едва тлеющий уголек, оставшийся от некогда бушевавшего огня, присущего настоящим мужчинам, они будут меня поддразнивать. Вовсе не желая его вновь разжечь – не стану обольщаться. Им это лишь кажется забавным, такова их природа.
Интересно, что эта вертихвостка скажет, если я, улучив момент, когда она окажется поблизости, положу руку, здорово сейчас напоминающую обезьянью лапку, на ее весьма соблазнительное бедро? Ненадолго, конечно, и только ради того, чтобы увидеть реакцию на сие действие. Хотя, хотя… кто знает?
Я улыбнулся еще раз, искренне потешаясь над собой, над своими невозможными мечтами.
И тотчас получил:
– Эй, я у тебя спросила! И нечего делать вид, будто задумался. Я вижу, ты веселишься, старый зануда. Над чем это, кстати?
